Фредерик Браун - ЧУЖАЯ АГОНИЯ Сборник научно-фантастических рассказов

— Прекрасная, но зловещая, — сказал я.

— Зловещая? — повторила за мной она. — Нет, гордая. — Она подошла поближе и заглянула в злобно шевелящуюся, огромную головку цветка. Орхидея затрепетала, колючки на стебле угрожающе изогнулись.

— Осторожно, — предостерег я ее. — Она чувствует даже самые слабые звуковые колебания.

— Тихо, — сказала она, делая знак рукой. — Мне кажется, она хочет петь.

— Это всего лишь обрывки тональностей, — объяснил я. — Она не исполняет музыкальных номеров. Я использую ее в качестве частотного…

— Слушайте! — она схватила мою руку и крепко сжала ее. Голоса всех растений в магазине низкой ритмичной мелодией слились в один поток, но один, более сильный голос, слышался над всеми: сначала он звучал тонко и пронзительно, как свирель, потом постепенно звук начал пульсировать, стал глубже и, в конце концов, разросся до мощного баритона, ведущего за собой хор других растений.

Я никогда раньше не слышал, как поет Паучья орхидея, и внимательно слушал ее. Вдруг я почувствовал что-то вроде легкого солнечного ожога, и обернувшись увидел, что женщина пристально смотрит на растений, кожа ее накалилась, а насекомые в глазах судорожно корчатся. Орхидея вытянулась в ее сторону, чашечка цветка поднялась, листья стали похожи на окровавленные сабли.

Я быстро обошел вокруг бака и выключил подачу аргона. Орхидея захныкала, в магазине начался кошмарный галдеж: оборванные ноты и голоса, срывающиеся с высоких «до» и «ля», слились в диссонанс. Вскоре тишину нарушал лишь едва уловимый шорох листьев.

Женщина схватила край бака и перевела дух. Ее кожа потускнела, существа в глазах перестали бесноваться и лишь слегка шевелились.

— Зачем вы ее выключили? — спросила она, тяжело дыша.

— Простите меня, — сказал я, — но у меня здесь товара на десять тысяч долларов, и подобный эмоциональный шторм в двенадцати тональностях может запросто выбить множество вентилей. Большая часть этих растений не приспособлена для оперы.

Она наблюдала, как газ сочился из цветочной чашечки, а листья один за другим опускались и теряли свой цвет.

— Сколько я вам должна? — спросила она, открывая сумочку.

— Она не продается, — ответил я. — Честно говоря, я совсем не понимаю, как она взяла эти октавы…

— Тысячи долларов достаточно? — спросила она, не отрывая от меня глаз.

— Не могу, — сказал я. — Без нее невозможно настроить другие растения. Кроме того, — добавил я, стараясь улыбнуться, — эта орхидея погибнет через десять минут, если вытащить ее из вивария. Да и все эти цилиндры и трубопроводы будут смотреться весьма странно в вашей комнате.

— Да, конечно, — согласилась она, внезапно улыбнувшись в ответ. — Я вела себя глупо. — Она в последний раз взглянула на орхидею и не спеша направилась к секции напротив, где продавались произведения Чайковского, весьма популярные среди туристов.

— «Патетическая», — наугад прочитала она на ярлыке. — Я возьму ее.

Я завернул скабию и вложил в коробку буклет с инструкцией, все еще глядя на женщину.

— Не волнуйтесь так, — сказала она весело. — Я никогда не слышала ничего подобного.

Я не волновался. Просто тридцать лет, прожитые в Вермиллион-Сэндз, сузили мой кругозор.

— Вы надолго в Вермиллион-Сэндз? — поинтересовался я.

— У меня сегодня первый концерт в клубе «Казино», — ответила она. Она рассказала, что зовут ее Джейн Сирасилайдз и что она — певица оригинального жанра.

— Почему бы вам не придти посмотреть на меня? — предложила она, и озорной огонек пробежал в ее глазах. — Я начинаю в одиннадцать. Может быть, вам понравится.

Я пришел на концерт. На следующее утро весь Вермиллион-Сэндз гудел от пересудов. Джейн произвела сенсацию. После представления триста человек клялись, что услышали все — от хора ангелов, поющих под музыку небесных сфер, до джаза. Что же касается лично меня, то, может быть, из-за того, что я слышал слишком много поющих цветов, я относился к этому более спокойно. Но теперь я знал, откуда появился на моем балконе скорпион.

Тони Майлз слушал «Сен-Луи блюз» в исполнении Софи Такер, а Гарри — Мессу си минор Баха-отца.

Они зашли в магазин и, пока я возился с цветами, делились впечатлениями от концерта.

— Изумительно, — воскликнул Тони. — Как ей это удается? Скажи мне.

— Гейдельбергская партитура, — восторгался Гарри. — Величественная, неподдельная. — Он с раздражением посмотрел на цветы. — Ты не мог бы утихомирить их? Они тут подняли адский шум.

Шум действительно стоял адский и, поразмыслив, я понял, отчего. Паучья орхидея полностью вышла из-под контроля и к тому времени, как я смог успокоить ее, окунув в слабый соляной раствор, она уже успела погубить кустарников более чем на триста долларов.

— Вчерашнее представление в «Казино» было ничто по сравнению с тем, что она устроила здесь, — рассказал я им. — «Кольцо Нибелунгов» в исполнении Стана Кентона. Эта орхидея сошла с ума. Я уверен, она хотела убить ее.

Гарри смотрел, как растение потрясает своими листьями, делая угловатые судорожные движения.

— Мне кажется, она настроена очень воинственно. Но зачем ей убивать Джейн?

— Ну не буквально, конечно. Ее голос, по-видимому, имеет обертоны, раздражающие чашечку цветка. У других растений такой реакции не наблюдалось. Они ворковали, как голуби, когда она трогала их.

Тони внезапно вздрогнул от радости.

На улице блеснула ярким солнцем пышная огненно-желтая юбка Джейн.

Я представил ее Гарри и Тони.

— Цветы, похоже, сегодня молчат, — сказала она. — Что с ними случилось?

— Я чищу баки, — объяснил я. — Кстати, мы все хотим поблагодарить вас за вчерашний концерт. Как вам понравился наш город?

Она смущенно улыбнулась и не спеша стала прогуливаться по магазину. Как я и думал, она остановилась у орхидеи и устремила на нее свой взор.

Я ждал, что она скажет, но Гарри и Тони окружили ее и скоро заставили подняться на второй этаж в мою квартиру, где все утро они валяли дурака и опустошали мои запасы виски.

— Не хотите ли составить нам компанию после сегодняшнего концерта? Мы могли бы пойти потанцевать во «Фламинго», — предложил Тони.

— Но вы оба женаты, — застенчиво возразила Джейн. — Разве вас не волнует ваша репутация?

— А мы прихватим с собой жен, — беззаботно произнес Гарри. — А Стив будет держать ваш жакет.

Мы поиграли в «и-го». Джейн сказала, что раньше никогда не играла в эту игру, но она без труда разобралась в правилах, а когда начала нас обыгрывать, я понял, что она мошенничает. Разумеется, не каждый день выпадает случай поиграть в «и-го» со златокожей женщиной с глазами, похожими на насекомых, но, тем не менее, это меня раздражало. Гарри и Тони, конечно, ничуть этому не противились.