Олег Верещагин - Новое место жительства

   А я… я неожиданно вспомнил. В книге этого не было, но было в фильме, который мне, кстати, нравился меньше книги. И тем не менее, в книге — этого не было. Боромир лежит на спине и говорит склонившемуся над ним Арагорну: «Я бы пошёл за тобой, мой командир. Мой вождь. Мой король…» И умирает с этими словами.

   Мы вышли на обрыв. Навстречу нам летело с тёплым сильным ветром высокое серое небо. А внизу… и вокруг…

— Смотри, — сказал Юрка, поднимая руку. — Смотри, это Яснопольское княжество, Славка.

   Его глаза светились собственным светом, как светятся в темноте настоящие бриллианты. Но я заметил это лишь мельком, потому что передо мной лежала земля, красивее которой я не видел никогда в своей не очень длинной, но всё‑таки насыщенной впечатлениями жизни.

   Ей не было конца, этой земле. Только изо всех сил приглядевшись, можно было различить, что где‑то далеко–далеко на севере и западе синеют невероятно далёкие горы. На востоке — ближе, но всё равно далеко — начиналась нестерпимо отблёскивающая солнцем гладь, как будто там лежала полоса полированного металла.

— Это море? — тихо спросил я. Юрка ответил:

— Океан. Сверкающий океан; за ним мы ещё не бывали.

   Я больше ничего не стал спрашивать. Зачем? Узнаю потом. А пока я не мог оторвать взгляда от Яснополья. Поразительно — я видел перед собой целый мир, не исковерканный и не отравленный человеком… Я сейчас куда лучше понимал чувства и слова Юрки — да. Это был его мир. Только его. отданный ему и зависящий от него и таких, как он. Надежда. И ответственность…

   …Наверное, когда‑то эта гигантская долина, закрытая с двух сторон горами, а с другой — плато, на котором мы стояли — была полностью покрыта лесом. Да и сейчас тут мало что изменилось — куда ни смотри, везде в первую очередь взгляд натыкался на зелёную шкуру — то ровную, то слегка сморщенную скрывающимися под нею холмами. Тут и там я видел реки, а одна — самая большая — разрезала долину пополам и впадала в океан. Пятна лесных озёр казались глядящими в небо глазами.

   Но я видел поднимающиеся тут и там дымки. Я видел просеки и расчищенные места. Я видел в небе несколько планеров!!! Сперва‑то я — так настраивал общий фон — принял их за птиц, но это были планеры или какие‑то очень на них похожие летательные аппараты. В долине жили люди — и, наверное, немало. Просто их число скрадывалось огромностью открывшегося нам пространства. По–моему, долина была размером с какую‑нибудь Бельгию–Данию–Голландию, не меньше.

— Восемь тысяч человек, — сказал Юрка, хоть я его ни о чём не спрашивал, вообще молчал. — Никого старше шестнадцати. Пока. Зато есть почти сто, родившихся уже здесь.

— А как же ранняя беременность? — с трудом нашёл в себе силы сыронизировать я, отрываясь от развернувшейся передо мною картины. — Подростковая незрелость?

— Незрелость бывает в мозгах, — серьёзно ответил Юрка. — А у здешних этим и не пахнет. И никто не называет здесь детей «нежелательными последствиями» или «залётом».

— Если честно, мне кажется, что это сон, — признался я. — Только привыкну, что не сплю — и опять что–такое вижу, как во сне…

— Кстати. Скоро вечереть начнёт, — Юрка поднял голову. — А нам спускаться ещё не меньше часа. Пошли‑ка, вон там начинается тропа.

   Он резко, оглушительно свистнул, и я увидел, как, с цокотом осыпая каменные лавинки, куда‑то в сторону и вниз метнулось по крутому склону небольшое стадо серо–рыжих, похожих на коз животных.

   Когда мы спустились, то ощущение бескрайнего солнечного пространства исчезло, и я вздохнул разочарованно. Но разочарование оказалось недолгим. Уж очень красиво было вокруг сейчас.

   Тропинка, по которой мы спустились, продолжалась вдоль берега непонятно откуда появившегося тихого ручья. И зелень — понимаете, зелень, к которой я никак не мог привыкнуть, вездесущая, свежая, сочная, как на полотнах некоторых художников…

   Впрочем, теперь я не успел как следует осмотреться. Юрка остановился — встал столбом. На его лице появилось непонятное выражение: странная, почти непредставимая смесь радости, недовольства, осторожности, дружелюбия и насмешки. А через секунду я услышал слитный конский топот.

   Уж этот‑то звук я ни с чем не мог спутать!

   Прямо к нам приближалась кавалькада из дюжины всадников. Какие‑то десять–пятнадцать секунд — и они компактным отрядом появились из‑за деревьев и густых кустов подальше по течению ручья. Отряд скакал прямо к нам, не оставалось сомнений, что не только прямо — но и именно к нам.

   Честно говоря, первым делом я обратил внимание (по привычке лошадника, уже месяц не садившегося в седло) на их коней — разномастных, разных статями, прямо скажем — сбродных, но ухоженных, буквально вылизанных — шедших ровной рысью. Конская сбруя была богато украшена бляшками и вышивкой; под высокими сёдлами стелились длинные чёрные вальтрапы, стремена походили на американские ковбойские — большие «коробки», а не просто дужка с перекладинкой.

   И только разглядев коней и их убранство, я понял другое: всадники тоже очень интересны. Интересней коней, по правде сказать.

   Они скакали вроде бы без строя, но двое явно держались впереди. Один — самым первым, второй — чуть позади. Этот второй держал древко небольшого прямоугольного знамени, упёртое в носок ноги.

   Надо сказать, что знамя выглядело грозно, совсем не шуточно. Но и его я рассматривал недолго.

   Всадникам было примерно столько же лет, сколько нам с Юркой. Кто‑то старше, кто‑то младше, кто‑то как раз наш ровесник… Здесь были только мальчишки, хотя и длинноволосые. У некоторых волосы были распущены по плечам, но у большинства — заплетены в две косы за ушами. Около колена слева у каждого был прикреплён небольшой круглый щит со всё той же стилизованной волчьей головой на чёрном фоне. На луке седла — шлем, такой же, как у Юрки на фотографии. На каждом — кожаная броня с нашитыми или приклёпанными бляхами. Руки закрыты кожаными наручьями и перчатками, ноги от ступни до колена — поножами, тоже из кожи. У широкого пояса слева — длинные ножны, справа — ножны покороче. Сзади у седла — топор на длинной рукояти, арбалет и колчан со стрелами. У правого колена — копьё–рогатина. Позади на конском крупе — длинная скатка плаща поверх парной большой сумы.

   И знаете что? Это не выглядело ни съёмками фильма, ни выездом ролевиков. Ролевиков я навидался тучу, как снимают фильмы — тоже видел. Мог сравнить честно и беспристрастно.

   Так вот. Это просто куда‑то ехали люди. Привычно, как всегда.

   Странными были только лица, которые я разглядел, когда они подскакали поближе. Странными именно потому, что лица оказались совершенно обычными физиями, каких полно по вечерам в любой песочнице, разве что очень, до коричневинки, загорелыми. И именно поэтому я напрягся — как будто вошёл в чужой двор и нос к носу столкнулся с вылезшей из песочницы компанией.