Валентин Иванов - Энергия подвластна нам

На следующее утро, идя в Н-ский медицинский институт узнать о месте встречи со Станишевским, Алексей Фёдорович видел промелькнувшую на противоположной стороне улицы фигуру инженера Заклинкина.

Швейцар института, внимательно и солидно выслушав Алексея Фёдоровича, сообщил:

– Павел Владиславович у себя наверху. Потом они собираются в клинику. Сейчас они очень заняты. Вы их здесь обождите, они здесь пройдут! – манеры Станишевского влияли и на младший персонал.

Алексей Фёдорович спросил, нет ли возможности доложить, и на вопрос швейцара назвал свою фамилию. Швейцары учебных заведений, хоть и «простые» люди, но они мыслят, читают, рассуждают, как и все наши «простые» люди… Услышав имя, почтенный швейцар тотчас же изменил тон: «Я сейчас доложу», – и бойко пустился по лестнице, потеряв значительную долю своего величия. Алексей Фёдорович шёл за ним. Швейцар стукнул в дверь с надписью «Директор» и, не дожидаясь ответа, открыл её:

– Павел Владиславович, к вам из Москвы…

Услышав фамилию, Станишевский бросил бывшим у него заведующему хозяйством и коменданту зданий «Прошу покорнейше извинить, не имею возможности, окончим потом!..» – был жаркий разговор об ускорении ремонта, – учебный год на носу! – и очутился у двери:

– Алексей Фёдорович! – воскликнул Станишевский.

Надо сказать, что они дважды встречались год назад при посещении группой учёных-медиков литерной лаборатории Института Энергии. – Алексей Фёдорович! Я бесконечно виноват перед вами за причинённое беспокойство! Моя телеграмма мучает меня целые сутки. Я думал, что приедет кто-либо из товарищей вашего брата… Если бы я знал, что вы сами приедете… Но я положительно счастлив!

Слушая Павла Владиславовича, Алексей Фёдорович улыбался. Они сели. Станишевский продолжал:

– Во-первых, милейший ваш брат, Николай Сергеевич, здоров, рецидивов не опасаюсь. Скоро мы ему позволим возобновить истребление уток, гусей и прочей живности… Во-вторых – главное. В этом главном прошу извинить мне моё многословие…

Станишевский весьма подробно изложил историю болезни, и Алексей Фёдорович слушал его очень внимательно. В конце длинного сообщения о своих наблюдениях Станишевский резюмировал:

– Чувствую, чувствую, что сейчас перебрасываются мостки между вами, энергетиками, и нами, медиками. Эритроцит не нейтральное тело! В этом проблема! Первая…

Алексей Фёдорович утвердительно кивал головой.

– Да, я читал вашу статью! – сказал он.

– Тогда вы поймёте меня, – продолжал Станишевский. – Передо мной единственный в мире случай молниеносной спонтанной анемии. Целый ряд совершенно пока непонятных явлений! Я уверен, что причина пришла извне. Но как, что вызвало шок, уничтоживший эритроциты? Какое начало действовало в крови? Убеждён, что наш драгоценный Николай Сергеевич может помочь в установлении причины этого явления. Но, увы, мой милейший пациент скрытен и упрям. Молчит!.. Да я бы его… – Станишевский улыбнулся, потом сделал страшное лицо и показал, словно кого-то крепко трясёт за грудь. Алексей Фёдорович кивал головой.

Станишевский продолжал:

– Так вот-с! Силы у меня в Чистоозерском расставлены так: во-первых, у меня там есть Лидия Николаевна, главный врач. Очень серьёзный человек. На неё я могу положиться, как на каменную гору! Помощница её – одна из лучших моих учениц. Я её туда послал для начала. Считаю, что молодой врач обязан начать на периферии. Научная работа от неё не уйдёт. Так вот, уважаемые коллеги звонят мне каждый день и Павел Владиславович вскочил и развёл руками:

– …и ничего! Система наводящих вопросов не даёт никаких результатов! Да я с ума сойду! Помогите же мне, Алексей Фёдорович! – Станишевский помолчал, не много успокоился и заговорил снова:

– И, скажу откровенно, повинную голову и меч не сечёт. Посылая вчера телеграмму, именно на вас я и рассчитывал. Если бы вы не приехали, право, не знал бы, что делать! Вы уж меня за потерянное время и труд, во имя науки, извините…

– Помилуйте, Павел Владиславович, что вы! – возразил Алексей Фёдорович. – Отец и я перед вами в неоплатном долгу за вашу заботу. А вы знаете, что только от вас зависит дальнейшая связь с нами! – и Алексей Фёдорович вкратце рассказал Станишевскому об утверждении новой темы в Институте. Выслушав его, Павел Владиславович схватился за голову:

– Боже мой, какие перспективы, какие перспективы! Я просто теряюсь! Но я согласен, согласен! – И он подскочил и схватил за руки своего гостя. – Но вы понимаете, – мечта, мечта! Ещё наш великий Мечников мечтал о победе над смертью. А теперь мы соединим всё! Союз, синтез! Правильно говорит ваш уважаемый батюшка! Я предчувствовал! Какие пути открываются! Но я слишком взволнован…

Станишевский сел, протёр очки, шумно высморкался и уже спокойно продолжал:

– Я справлюсь. Н-ск я, конечно, не брошу. Здесь у меня есть и смена и замена. Я смогу бывать и здесь и там – у вас. И так будет лучше. Откровенно говоря, Алексей Фёдорович, я во многом склонен чрезмерно опекать свою молодёжь, – не могу иначе, характер такой… А вот насчёт молодёжи у меня к вам сразу будет условие: я кое-кого к вам в Москву переброшу. Вот, к примеру, поинтересуйтесь, в Чистоозерской больнице есть такая девица, из моих учениц. Молодой врач, на стажировке… Да вы её знаете! Вера Георгиевна, – я брал её с собой в Москву и вместе со мной она посетила вашу лабораторию. Рекомендую: умна, скромна и далеко пойдет. Так неужели не вспомните? Девица видная!

В памяти Алексея Фёдоровича воскрес неясный женский образ. Он ответил:

– Да, да, вспоминаю…

– Но как же нам быть с вашим милейшим и упрямейшим братцем? – вернулся к основной теме Станишевский.

Было решено, что Алексей Фёдорович, не теряя времени, вылетит в Чистоозерское для выяснения всех обстоятельств загадочной болезни Николая. Но с аэродрома Станишевскому ответили, что в связи с уборочной кампанией все самолёты с утра ушли в районы и обещали приготовить машину только на завтра.

Алексей Фёдорович проводил Станишевского в клинику. Это совсем близко, можно добраться пешком. Павел Владиславович пригласил своего дорогого гостя к себе отобедать.

Чтобы дать отцу телеграмму, Алексей Фёдорович зашёл на телеграф, расположенный на большой площади, окружённой высокими домами. «Приём телеграмм». За стеклом – очень серьёзная молодая женщина в синем кителе. Она взяла «молнию» Алексея Фёдоровича, деловито подсчитала слова, назвала сумму и начала выписывать квитанцию.

Внезапно твёрдые буквы, выходившие из-под карандаша, остановились… Женщина вновь прочла телеграмму, и вдруг исчезла вся её серьёзность, и на Алексея Фёдоровича, приветливо улыбаясь, смотрела голубоглазая светловолосая девушка.