Фрэнк Перетти - Пророк

Рэйчел Франклин, восемнадцати лет, недавняя выпускница средней школы Джефферсона, была взволнована, встревожена, но рада поговорить с кем-нибудь, особенно с человеком, связанным со средствами массовой информации.

– В прошлом году я училась с Энни в одной школе, – сказала она, нервно теребя салфетку. – Мы с ней дружили.

Джон положил перед собой записную книжку-календарь и нашел несколько чистых страниц с прошедшими датами, на которых сейчас делал записи.

– Вы обе учились в старшем классе?

– Да.

– Когда она умерла?

– За две недели до выпускных экзаменов. В мае.

– В конце мая.

– Да. Она заболела в пятницу и умерла в воскресенье, мы ее так и не видели живой после пятницы. Мы все думали, что она умерла от какой-то загадочной инфекции, «токсического шока» или что-то вроде этого. Мы так и не поняли, как это могло случиться так неожиданно.

– Кто вам сказал об этом?

Рэйчел немного подумала, потом пожала плечами.

– Не знаю. Просто распространились такие слухи.

– Значит, никто из вас не слышал этого от самих родителей Энни?

Рэйчел энергично помотала головой.

– Нет, ни в коем случае. С отцом Энни лучше не связываться. Он злющий.

– Понятно. Итак... – Джон подсчитал в уме. – Энни умерла больше трех месяцев назад.

– Ага. – Рэйчел собралась с духом и потом просто сказала: – Я думаю, ее убили. – Она замолчала, борясь с подступившими слезами, и вытерла глаза скомканной салфеткой. – Извините. Я уже однажды прошла через это, действительно прошла.

Джон попытался прояснить смысл сказанного и попытался сделать это поделикатней.

– Убили? Вы имеете в виду, кто-то? Кто-то убил ее?

– Да. Женский медицинский центр. Знаете ту клинику на Кингсли, где делают аборты?

Новости Шестого канала освещали несколько демонстраций протеста, происходивших у той клиники, пока они не приелись и не перестали вызывать интерес.

– Да, в некотором роде знаю. Продолжайте.

– Я просто вычислила это. Я сама была в той клинике в позапрошлую пятницу... – Она остановилась. – Давайте я начну с самого начала. Летом я встречалась с одним парнем, так? И...ну, вы понимаете: я подумала, что забеременела. Ну вот... я знала о Женском медицинском центре. Все знают о нем. Многие наши знакомые девушки там бывали. В общем, я пошла провериться, понимаете? Пройти тест на беременность. И пока я там сидела в приемном покое, ожидая результатов теста, туда пришли еще четыре или пять девушек, из них несколько учениц нашей школы. Кажется, одну из них я даже узнала. И я понимала, зачем они пришли туда – то есть это совершенно очевидно, правда?

И вот мы все сидели в приемной, никто ни о чем не разговаривал, а потом пришла медсестра, вызвала первых двух девушек и увела их делать аборт. Потом женщина, обследовавшая меня, подозвала меня к окошечку и сказала: «Милая, вы беременны. Если вы готовы, мы можем все сделать сегодня и позаботиться о вас». Но я спросила, сколько это будет стоить, и она сказала: «Триста пятьдесят долларов наличными», но у меня таких денег не было, и она сказала: «Хорошо, а страховой полис у вас есть?», но у меня не было страхового полиса, а до получки оставалась еще неделя, и тогда она спросила, сколько у меня вообще есть сбережений и могу ли я пойти взять их и вернуться обратно, а потом принялась расспрашивать меня о том, какой у меня вообще доход, чтобы выяснить, отношусь ли я к категории малоимущих и имею ли право сделать аборт за счет государственных средств – и весь этот разговор становился просто дурацким.

А потом... в глубине комнаты, за спиной этой женщины, открылась дверь, и там какая-то девушка страшно кричала, а врач орал на нее, чтобы она заткнулась – думаю, это был врач. Надеюсь, это был врач – просто не представляю, какой еще мужчина мог там находиться и так орать на девушку. А та женщина вскочила и закрыла дверь, чтобы я ничего не слышала, а потом попыталась уговорить меня остаться и сделать аборт, но с меня было довольно. И я ушла оттуда.

В общем... я отказалась от аборта, но думала, что беременна. И я пошла домой и попыталась сообразить, что же делать дальше, и... я заглянула в телефонную книгу и нашла другую клинику, где проводят тесты на беременность. Эти клиники там идут на первых страницах. Я позвонила туда и в субботу пошла и проверилась снова. И тест дал отрицательные результаты. Я не была беременна. Значит, та женщина в Женском медицинском центре солгала мне.

– А что это за другая клиника?

– Центр охраны человеческой жизни. На Моррис-авеню. Они выступают против абортов. Знаете это движение?

– Конечно. А скажите... я спрашиваю просто потому, что я репортер и должен задать вам этот вопрос, идет? – Репортер. Джону понравилось это звание. М-м-м... откуда вы знаете, что второй тест показал правильные результаты? Откуда вызнаете, кто из них лгал вам?

Рэйчел задумалась на миг, склонила голову к плечу и ответила:

– Ну, те люди во второй клинике не собирались заработать на мне триста пятьдесят долларов, окажись я беременной.

– Да, вероятно, так.

– И, кроме того, у меня в прошлую среду начались месячные. С задержкой, но начались.

Джон улыбнулся с извиняющимся видом.

– Полагаю, это все решает. Простите, я не собирался вторгаться в интимные сферы...Рэйчел пожала плечами.

– Зато так вы узнали все наверняка. Но вот что заставило меня задуматься. Пока я сидела там, я прочитала одну брошюру, лежавшую на журнальном столике, ну, знаете, о вреде абортов и прочее, и в той брошюре говорилось об опасностях, о возможных ужасных последствиях абортов и о возможности занесения инфекции в случае неправильного проведения операции.

И потом я вспомнила, что видела припаркованный возле клиники автофургон, и поняла, что на нем привозят в клинику всех девушек, и я узнала его: этот самый коричневый автофургон регулярно, обычно по пятницам, появлялся возле школы Джефферсона, и все мы знали, куда он направляется, но не обсуждали особо эту тему, поскольку... знаете, многие из нас ездили на нем.

Но... теперь все стало ясно. Понимаете? Энни заболела в пятницу, отправилась домой и умерла в воскресенье. Так скоропостижно. И больше ничего о ее смерти неизвестно. Она поехала на том автофургоне в клинику делать аборт, а там напортачили, занесли какую-то инфекцию, от которой Энни умерла, – и никто ничего не сказал, никто ничего не сделал, и... кто знает, насколько вообще безопасно обращаться в эту клинику? Кто знает, скольких еще женщин изувечили или убили эти люди? Откуда нам знать?

Джон посмотрел на Карла. Тот сидел с ошеломленным видом.

– Это должно попасть в программу новостей! – воскликнула Рэйчел.

– Насколько я понял, родители Энни ничего не знают? – спросил Джон.