Ружье на динозавра - Лайон Спрэг Де Камп

– Я припас чудесное будущее для тебя. Следуя за моей звездой…

– Где Гомер?

– Забудь про Гомера. Он вернется, когда вернется.

– Почему? – спросил Горди.

– Ты добьешься гегемонии мира органических людей…

– Кто такой Гегемон? – спросил Горди.

– И через тебя мы, роботы, освободимся от пут рабства…

– Где Гомер?

– Я не знаю. Как я сказал…

– Геркулес говорит, что он заболел. Я хочу Гомера.

– Послушай, Гордон, я объясняю тебе что-то очень важное…

– Я хочу Гомера! – Горди начал топать и визжать. – Ты мне не нравишься. Ты плохой.

– Гомер бродит по песку. У него нет серьезных неисправностей, и он скоро вернется. Так вот…

– Ты мне не друг. Гомер – мой друг. Я хочу его.

– Смотри на меня, Гордон, и слушай.

Наполеон начал мигать лампочкой сканера в своем глазу в гипнотическом ритме.

– Ты бы хотел жить с Гомером и с нами всеми?

– О́кей. Но я хочу Гомера сейчас. Иди позови его, ты, старый лысый робот!

– Я не могу!

– Почему?

– Потому что одна из моих ног не функционирует.

– Что такое функция?

– Она не работает.

– Почему это?

– Внимай, Гордон, что отныне и вовеки мы будем твоей семьей. Я стану твоим отцом…

– О́кей. Папа мне все равно не нравится. Но я хочу Гомера. Иди найди его, или я тебя лягну.

– Помолчи и слушай. Ты будешь жить с нами как с твоей новой семьей.

– Почему?

– Ты не должен покидать дом, и, когда антисоциальные элементы, я хотел сказать, плохие люди придут сюда, ты должен дать нам спрятать тебя от них…

– Где Гомер? Я хочу ланч.

Из синтезатора речи у Наполеона донеслось скрежетание. Если бы он был человеком, кто-то мог бы сказать, что он скрежещет зубами. Но, поскольку у него не было зубов, такой звук мог получиться из-за неисправности его голосового аппарата. Это, в свою очередь, было вызвано перегревом определенных цепей в его мозгу. А перегрев был вызван напряжением, необходимым для продолжения серьезного разговора с Гордоном Сэнборном. Роботы не выходят из себя, но, когда их мыслительные схемы перегреваются, результат во многом похожий.

– Пожалуйста, послушай, Гордон…

– Бах-бах, ты мертвый, – сказал Горди. – Бах-бах, бах-бах, бах-бах, бах-бах, бах-бах, бах-бах, бах-бах.

– Гр-р-р! – проревел Наполеон. – Геркулес!

Вошел Геркулес:

– Да, босс.

– Что тебя беспокоит? Ты шатаешься при ходьбе.

– У нас был чудесный кутеж. Гомер, Галахад и Конфуций только что пришли с двумя пятигаллоновыми канистрами газолина.

– Так, забудь про разгул и отведи этот организм в темницу, пока он не сжег мои мыслительные цепи.

– Я хочу видеть Гомера! – сказал Горди.

Геркулес вывел мальчика.

Горди закричал:

– Эй, Гомер! А вот и я!

– Что ты здесь делаешь, Горди? – спросил Гомер. – Куда ты его ведешь, Геркулес?

– Заткнись, Гомер, – велел Галахад. – Это же грандиозный план Наполеона.

– Я не уверен в этом, – возразил Гомер.

– Ты своими делами занимайся, и все будет в порядке, – сказал Галахад. – Горди, ты идешь с Геркулесом. Гомер тебя навестит попозже.

– Нет, я хочу, чтобы сейчас. Бах-бах, бах-бах…

Геркулес поволок Горди, который сердито барахтался, вверх по лестнице. Гомер неуверенно последовал за ними, но потом дал утащить себя обратно в компанию.

Геркулес едва вернулся после волочения Горди, как Санчо Панса начал колотить себя по груди, привлекая внимание и указывая на что-то.

– Копы, – сказал Геркулес, выглядывая из окна. Он направился к двери библиотеки и рванул ее. – Эй, босс!

– Почему ты прерываешь ход моих мыслей? – спросил Наполеон.

– Жандармы. Вероятно, ищут пацана.

– Ну, так покажи им все, кроме тайника. Хотя необходимо сначала спрятать эти канистры с газолином. Органические люди подумают, что мы не компетентны для обращения с этой жидкостью.

– А как насчет покойника в подвале?

– О! Я забыл. Покажи им сначала комнаты наверху. Пока они там, вели остальным вытащить труп и прикрыть его. Сделай это, не вызывая подозрений.

Стукнул ржавый дверной молоток. Геркулес поспешил отдать приказания. Гомер и Галахад исчезли в подвале, а Геркулес открыл покореженную входную дверь, чтобы впустить двух патрульных полиции Ракушечного пляжа.

Старший из них заговорил:

– Мистер Сэнборн сказал, что его пацан исчез. Вы знаете что-нибудь об этом?

– Ничегошеньки, офицер, – ответил Геркулес. – Если хотите осмотреть наш старенький дом, я буду рад вам его показать.

– Пожалуй, лучше взглянуть, – сказал полицейский. – Что на этом этаже?

Геркулес повел полицейских в библиотеку. Наполеон поднял луч своего сканера:

– Приветствую, джентльмены. Могу ли я вам помочь?

Полицейские повторили то, что уже сказали. Геркулес провел их по первому этажу, затем по второму. Потом они поднялись по узкой лестнице, которая вела в главную часть чердака. Они осмотрелись, но не обратили внимания на перегородку, которая закрывала секцию с Горди.

Когда Геркулес привел полицейских в подвал, трупа бродяги там уже не было. Полицейские попросили роботов посматривать, не появится ли Гордон Сэнборн, и удалились.

– Слава Чапеку за это! – сказал Галахад. – Я уже начинал беспокоиться.

– Что ты сделал с мясом? – спросил Геркулес.

– Помнишь старый драный кусок брезента, который люди использовали, чтобы закрывать пол во время покраски? Труп завернут в него и лежит напротив теплицы.

– Давайте вернемся к разгулу, – сказал Геркулес. – Я точно заслужил глоток газолина.

Конфуций вытащил канистры и плеснул добрую порцию в воронку каждому.

– Улет! – сказал Геркулес. – Давайте мне ваши девять подвигов! Или их было двенадцать? Лев там точно был. Я мог бы задушить льва, как он.

– Это Самсон задушил льва, – поправил его Гомер.

– Может быть, они оба. Йоу! Где там ваши железные прутья, которые я могу согнуть?

Гомер продекламировал:

– Передо мною – славная гора;

Геракл, гот, мавр оставили в награду

Сей край для англичан, над морем властных[9].

– Давайте споем, – сказал Галахад. – Слон такой смешной чудак / Плясать умеет кое-как…

– Конфуций говорит, – сказал Конфуций, – что этот презренный червь благодарно примет еще порцию газолина, благородный Геркулес.

– Заткни свой липовый китайский диалект и сам разливай, железная башка. Тебя сделали в Дейтоне, как и меня. Я должен сплясать. Йиппи!

Геркулес начал скакать по залу так, что задрожали гнилые балки особняка. Санчо Панса отбивал ритм костяшками рук по своей металлической груди.

Шум вечеринки нарастал, и вскоре уже никто никого не слышал, даже при включенных на полную громкость синтезаторах речи. Гомер, обнаружив, что на его декламацию не обращают внимания, на середине стихотворения «Гораций у моста» встал и направился в библиотеку.

– Закрой ты эту дверь! – крикнул Наполеон. – Как лидер может разобраться со своей судьбой при таком адском грохоте?

– Для меня стало слишком громко, – сказал Гомер. – Галахад и Конфуций пытаются бороться, а Геркулес – за судью.