Виктор Гончаров - Под солнцем тропиков. День Ромэна

Условия существования. Помни о них. Всегда помни. Это они поделили человеческий род на культурных и некультурных, на способных и малоспособных, на передовых и отсталых. Одна человеческая группа попадала в хорошие условия существования — у нее развивался мозг, другая попадала в дурные — ее мозг останавливался в развитии или регрессировал, что значит, шел назад, возвращался к предкам… Теперь тебе, надеюсь, все понятно?

— Надеюсь, ничего не понятно, — отвечал Петька и, видя, что Бамбар-биу в изумлении широко открыл глаза и рот, что с ним редко случалось, поспешил объяснить:

— Ты говоришь, что австралийцы (т. е. эоценовые предки австралийцев) во всем были равны с другими человеками, т. е. людьми. Еще раньше ты сказал, что, придя в Австралию, они попали в великолепные условия существования, и вот они…

— Великолепные? Условия? Существования? Я? Сказал?.. Я твердо помню свои слова, мальчик. Я говорил: новая страна моим предкам здорово пришлась по вкусу, потому что там был теплый климат, много пищи, отсутствие врагов среди животных и среди людей и отсутствие другого человеческого населения. Это я говорил. И еще говорил, что борьба за существование там сводилась до ничтожного минимума. Но разве я называл все эти условия великолепными? Пионер, заблуждаешься. Никогда не называл. Да ты меня и не спрашивал об этом.

— Сейчас спрошу. Сейчас спрошу, — вскричал Петька, помышляя, что Бамбар-биу издевался над ним. — Ответь мне, Бамбар, прямо, без уверток: ты не назовешь великолепными условиями те условия, в которых довелось жить твоим предкам?

— Великолепные — да, великолепные — нет, — кротко глядя, на Петьку отвечал чудодей. — Они великолепны, ибо позволяли жить моим предкам сытно, привольно, беспечно; они не великолепны, ибо, позволяя жить сытно, привольно, беспечно, освобождали мозги первобытных людей от необходимости активной, творческой работы, и мозги эти не развивались совсем или развивались черепашьим шагом…

— Но будущее коммунистическое общество… — начал Петька. Бамбар перехватил:

— Коммунистическое общество, утратив межлюдскую и межклассовую борьбу, живя сытно, привольно, беспечно, не будет тем не менее стоять на месте, не будет мертвым или регрессирующим[7], ибо члены его, имея физическую организацию значительно более тонкую, сложную и отзывчивую, чем у дикарей, не станут мириться с капризными стихиями природы, как мирятся с этим дикари, как миримся мы, отвлекаемые классовой и национальной рознью, а будут энергично бороться с природой, подчиняя ее своей воле, и эта борьба, развивая их разум, станет двигателем общественного прогресса.

Твоя постоянная ошибка, мальчик, в том, что ты всегда забываешь о времени: время течет, все изменяется, — так говорили еще древние мудрецы, так же говорят теперь марксисты, — это надо тебе помнить, о чем бы ты ни рассуждал. То, что хорошо для одного времени при одних обстоятельствах, скверно для другого времени при других обстоятельствах, и наоборот… Всегда помни, мальчик, о времени и об изменениях, протекающих в нем, только тогда твои рассуждения будут иметь вес. Понятно?

Вот тебе распространенный конспект того, о чем я говорил. Эоценовая катастрофа отрезала Австралию ото всех частей земного шара. Растения, животные и человек Австралии сразу попали в изолированное положение. Изолированность в связи с богатством природных ресурсов всегда ведет к тому, что борьба за существование сокращается до ничтожного минимума. Борьба за существование в условиях первобытных — фактор прогресса, она ведет к вымиранию слабейших и менее приспособленных, к выживанию сильнейших и более приспособленных; среди сильнейших возникает соревнование, ведущее в свою очередь к новому отбору. Незначительность борьбы за существование, а также отсутствие притока свежей крови — факторы застоя и вымирания. Растения, животные и человек Австралии после катастрофы оказались лицом к лицу именно с последними факторами. Результаты: замедленность или даже полная остановка в развитии, вырождаемость и вымирание стали для них исторической необходимостью. На животных и на растениях это сказалось сильнее, чем на человеке. Животные частично вымерли, частично остались, но развитие их остановилось на древнейшей форме — сумчатых. Из 12.250 видов растений, имеющихся в Австралии, больше половины (7.750) видов представляют собой формы отсталые и нигде в других частях света не встречающиеся. Люди задержались в развитии на ступеньке первобытного общества — века камня и дубины — и такими подошли к нашим дням. Их численность с тех далеких пор сильно поредела…

Бамбар-биу умолк и задумался; голубое лунное пятно лежало на половине его лица, другая половина пропадала во тьме. Шуршали невидимые мыши в траве, где-то надрывно кричала сова, далекий, далекий вой диких собак- динго навевал неспокойное настроение.

Задумчивость рассказчика продолжалась слишком долго. Петька посмотрел в освещенную половинку его лица и вместо задумчивости увидел на ней напряженное внимание и прислушивание к чему-то неслышному. Должно быть, и Дой-на так же вел себя: из того мрака, где скрывалось его ложе, более не доносилось сосредоточенного сопенья, и вообще вдруг стало как-то необычайно тихо. Невольно Петька затаил дыхание и сам прислушался: только беззаботная игра мышей — ничего другого вблизи не было слышно…

Бамбар-биу вдруг потянулся рукой к тому месту, где у него находилось оружие. Сверкнула яркая сталь в лунном луче. Петька взял свой револьвер, но сильная рука настойчиво и ласково приказала ему положить револьвер обратно. Острый слух туземцев ловил в шорохах ночи какие-то тайные звуки; для Петьки же существовали одни только сильно распищавшиеся мыши, крик совы вдали и глухой лай динго.

Дой-на передохнул глубоко и свободно, Бамбар-биу воткнул нож в песок. Мыши подняли пискливую возню. Схожий до уморы, над ухом Петьки вдруг раздался такой же писк. Дой-на хихикнул. Тень заслонила выходное отверстие шалаша. В лунном луче мелькнула смуглая грудь, потом среди тьмы повисло одно ухо и над ним — клок черных волос с золотистыми бликами.

— Здесь Бамбар-биу? — спросил низкий голос на языке, родственном Урабунна.

— Тебя не видели? — отвечал спрошенный.

— Видели мыши, луна и деревья… — засмеялся низкий голос. — Есть хорошие известия, — продолжал он.

— Пойдем отсюда, — предложил Бамбар-биу.

Когда пришлец и чародей выскользнули из шалаша, Петька сказал себе: «Пока я не понимал их языка, они разговаривали при мне, теперь же гм-гм…» — и, осененный мыслью, которая казалась гениальной, потому что не приходила раньше, он шепотом стал расспрашивать своего темнокожего друга: