Юрий Соколов - Путь в Обитель Бога

Она стояла недалеко — приземистое неказистое строение, вокруг которого сейчас плясали факелы и метались длинные тени. Подойдя ближе, я различил поодаль силуэты двух наблюдавших за происходящим керберов. Наверное, именно от них Тотигай и узнал все подробности. Точно так же, в сторонке, стоял незнакомый мне нукуман, державший под уздцы своего коня.

— Хочешь выручить Генку? — вполголоса спросил меня Бобел на ходу.

— А ты против? — поинтересовался я.

— Да нет, — ответил он, как следует подумав. — Может, он ещё на что и сгодится.

У входа в свою кузницу, скрестив мускулистые руки на груди, безучастно стоял Дрон Кувалда. Длинные жёсткие волосы, собранные в хвост кожаным ремешком, делали его похожим на кентавра, и рожа была соответствующая. Толпа человек в сорок, окружившая место действия, состояла из десятка завсегдатаев Харчевни, вышедших от скуки поглазеть на спектакль, нескольких странников и всей команды Прыгуна в полном составе.

Прыгун появился у нас пару лет назад и быстро подчинил себе нескольких местных головорезов, сколотив из них ядро своей шайки. По виду европеец, пришёл он из Китая, и мастерски владел каким-то стилем кунг-фу, изобилующим ударами ногами в прыжках, да и стрелял неплохо. Старожилов территории он задирать остерегался, чужие обычаи уважал, по крайней мере внешне, к Имхотепу относился подчёркнуто почтительно, а потому прижился, непрестанно увеличивая численность своей банды за счёт разных слоняющихся без дела ублюдков. Сперва его никто не трогал потому, что он никому не мешал, а теперь его и трогать стало опасно. Прыгун превратился в заметную фигуру. Его ребята зарабатывали на жизнь, грабя мелкие караваны на додхарской стороне и продавая награбленное более крупным здесь, в Харчевне. Вот и теперь они в очередной раз околачивались тут, поджидая караван Цуя, но Цуй не шёл, и попрыгунчики, как их у нас прозвали, мучились от безделья. С каждым приходом в Харчевню их становилось всё больше, они всё отчётливее ощущали свою силу, связываться с ними никто не решался, и попрыгунчики вконец обнаглели.

— Тага эмм Хатмахани Нук[3]! — сказал я, подойдя к одинокому нукуману.

— Шашмаил Хатмахани Нук эмм тага[4], — отозвался он.

Я достаточно хорошо знал нукуманский, чтобы почувствовать разницу между обычным обращением «шаштоол» — «чужеземец», и «шашмаил» — «чужеземец, могущий стать моим братом».

— Тойбин ту ками?[5] — спросил я, обнадёженный таким началом. Очевидно, иероглифы на моём лице сказали нукуману больше, чем иной мог бы вычитать в рекомендательном письме.

— Тойбин ту? — переспросил он. — Нойли тойбин. Шаштооли сасмо леки имфилоу дан.[6]

Судя по его выговору, выдававшему уроженца Огненных гор, вряд ли он знал больше двух десятков слов на любом земном языке, но и я понимал его не без труда. Один из двух керберов, с которыми уже успел повторно пообщаться Тотигай, поднялся с земли и направился к нам. Когти в ожерелье у него на шее были замечательного размера. Я догадался, что он путешествует вместе с нукуманом и готов выступить в роли толмача, если у нас вдруг зайдёт разговор на более глубокие темы, чем обсуждение погоды. Но я отрицательно покачал головой и направился поближе к месту основного действия.

Генка Ждан выглядел плоховато. На лице — несколько синяков и ссадин, руки ему скрутили за спиной и примотали к столбу, возле которого Дрон Кувалда обычно подковывал коней. Причём сделали это таким образом, что Генка был вынужден стоять в очень неудобном полусогнутом положении, а его шею охватывала привязанная к тому же столбу удавка, не дававшая опустить голову. Как только он её наклонял, верёвка начинала его душить, и Генка задирал подбородок вверх, выкатывая глаза и заходясь хрипом. Перед ним стояло ведро с углями и один из людей Прыгуна с раскалёнными кузнечными клещами.

— А ну-ка скажи: «А-а-а»! — издевательски тянул он, водя клещами под Генкиным носом.

Генка зло зарычал, плюнул в попрыгунчика, но попал на клещи, и они зашипели.

— Ты их охладить хочешь таким образом? — удивлённо задрал брови попрыгунчик. — Смотрите, а? — обратился он к присутствующим. — Вот гад! Хочет их охладить!

Из толпы раздался восторженный гогот на несколько голосов.

Я хотел было сказать палачу-любителю, что в древности обычно калили не щипцы, а кинжал, клещами же просто вытаскивали язык наружу; однако сейчас было не самое подходящее время раскрывать попрыгунчикам все тонкости средневековой системы наказаний.

Генка скосил один глаз, увидел меня и умоляюще замычал, остерегаясь открывать рот.

Я, в общем-то, ничем ему обязан не был. В последнюю встречу мы с ним насмерть рассорились. А с попрыгунчиками, напротив, мне ссориться не хотелось, но ведь они всерьёз нацелились навсегда удалить именно ту часть Генкиного тела, которая мне могла понадобиться в самое ближайшее время. Ждан мог бы рассказать кое-что интересное о Книге. Той, что побывала в Утопии, или о моей собственной — если только это не была одна и та же. Пока я шёл в Харчевню, всё думал о том, как побыстрее найти Генку и заставить его разговориться. И вот теперь он наверняка готов не только говорить со мной о чём угодно неделю напролёт, но и поцелует в зад Тотигая — лишь бы его отвязали от столба.

Достав пистолет, я шагнул вперёд, раздвинул стоящих в первых рядах и перебил выстрелом верёвку, накинутую на Генкину шею, что было нетрудно на таком расстоянии. Пуля ударила в стену кузницы, заставив привалившегося к ней Дрона Кувалду отскочить и опасливо пригнуться. Генка со стоном облегчения уронил голову вниз. Не очень-то люблю всякие цирковые фокусы, но этот давал мне преимущество. Я теперь стоял с пистолетом в руке напротив попрыгунчика с клещами, от которых в данной ситуации не было никакой пользы. Вокруг толпилось больше двух десятков его дружков, но в моей меткости они уже убедились, и вряд ли кто из них горел желанием умереть первым.

— Готов предложить хорошую сделку, — сказал я, не давая им времени прийти в себя и разозлиться. — Сотню галет за язык этого засранца. Мне нужно кое-что у него узнать.

Парень с клещами глуповато усмехнулся, глядя в дуло моего пистолета. Он не понял, шучу я или нет, или я вообще полный псих, а посему решил быть остроумным:

— Дружище, я не могу продать тебе его язык. Мальчик не хочет открывать ротик!

Опять раздался гогот, и я поспешил внести ясность:

— Не беда. Меня устроит, если его язык и тело останутся связаны между собой. Так что не напрягайся. Просто развяжи верёвки.

— Тебе ещё и тело к языку? — тянул время попрыгунчик, мучительно соображая. — Нет, друг, это будет уже дороже.