Александр Беляев - Под небом Арктики

– Ты мне все-таки не ответил, зачем прилетел к нам. Ведешь ледокол?

– Веду. А прилетел для того, чтобы с Симаковым сразиться — капитаном вездехода.

– Сразиться? Из-за чего же? — удивился Пелькин.

Вечером у Пелькина нередко собиралась техническая интеллигенция «Ледяного города». И на этот раз пришли к чаю Игнат и Джим. Познакомились. Ольгов очень заинтересовался, когда узнал, что Джим из Флориды.

– Там я еще не летал, — сказал Ольгов, — а интересно бы полетать. Но жить на юге — бррр! Не выношу юга! — воскликнул Ольгов. — Я как только попадаю на юг, так и заболеваю. Люблю Север. На Севере я здоров, бодр, шагаю, как белый медведь. На охоту хожу. На лыжах бегаю. Собак ездовых обучаю. На своей амфибии притащил их из Алтая. Хорошая у меня машина. Не очень быстроходная, но надежная, устойчивая.

– Ты где же сейчас летаешь?

– Сейчас мой маршрут Мурманск — Шпицберген. А база — на озере Имандра. С Имандры так и летим на Шпицберген. Там бухточка подходящая для посадки есть. Полеты на Шпицберген для меня будничная работа. А так мало ли чего не случается! Траулер пропавший разыскивать, или ледокол затрет. Чего со мной не было! Даже самолет в воздухе горел, и ничего, жив, не берет меня никакая сила. Закаленный боец.

– Нет, ты мне все-таки скажи, зачем тебе Симаков нужен.

– А чтоб поколотить его, — добродушно ответил Ольгов. — Выдумал тоже черта в ступе — вездеход.

– Тебе конкуренцию делает, — рассмеялся Пелькин. Ишь ты, поднебесный человек, на нас плюешь с высокого потолка, а как за живое взяло, так с облаков спустился и сам в драку лезешь.

– Что? Конкуренция? Никакой конкуренции тут нет и быть не может. Для меня и стратопланы не конкуренция. Каждому свое. И я ни на какой стратоплан свою старушку-амфибию не променяю. Симакову я хочу сказать по душам, что ни к черту этот вездеход не нужен. Я ему бока намну за фантазерство.

– Да чего ты так взъелся? — спросил Игнат. — Ты, брат, как Юпитер, сердишься, а, говорят, Юпитер сердится, когда не прав. Я сам ездил на вездеходе и видал его в разных переделках. Усовершенствовать надо, но, в общем, штука полезная.

– Для чего полезная? На какую надобность? — горячился Ольгов.

– Ну, геологические разведки…

– Ты вот послушай меня. Видно, и вы мало знаете о нашей работе. Геологические разведки! Эка невидаль! А мы этим не занимаемся? Мы уж сколько лет геологов обслуживаем. Ведь вездеход по горам лазить не будет? Через пропасти не перескочит? То-то.

– Какая же геологическая разведка может быть на аэроплане?

– А вот какая. Самая настоящая…

Ольгов не успел договорить. В комнату вошел новый гость — американский летчик Смайльс, потерпевший аварию. Когда Ольгов узнал об этом, он забросал Смайльса вопросами, забыв об окружающих. Два человека воздуха встретились друг с другом и заговорили о своем небе. Долго ли летал, на какой машине, какая скорость, отчего произошла авария, как боролся с вышедшей из повиновения машиной? Смайльс едва успевал отвечать, а Ольгов делал быстрые замечания: правильно, это была ошибка, ловко, ах, черт возьми… — и снова задавал вопросы. В несколько минут он узнал всю летную биографию своего товарища по профессии. Из рабочих. Отбывал военную службу в воздушном флоте. Научился летать. Служил у предпринимателя — научился высшему пилотажу, всяким головоломным трюкам, выступал на потеху толпе, рискуя своей жизнью. Прыгал с парашютом на трапеции вниз головой… Перешел на службу к богачу-рекордсмену, который «на нем» делал рекорды. Участвовал в нескольких полетах на скорость, на дальность полета без спуска. Летали с шефом, но не долетели до Южного полюса… И, наконец, потерпели аварию в последнем рекордном полете, направляясь через Сибирь в Париж. Богач-спортсмен застрелился во время падения. Смайльс выжил…

– И еще будете летать? — спросил Ольгов.

– Нет, — ответил Смайльс. — Довольно с меня. Но вы рассказывали, кажется, о себе. Продолжайте, я послушаю.

Ольгов начал прерванный разговор, обращаясь преимущественно к Смайльсу.

– Я говорил о том, какое разнообразное применение имеет у нас аэроплан на Севере. Геологические разведки, например. Я беру на борт двух-трех геологов и отправляюсь с ними на разведку. На дне кабины несколько фотокамер. Одна с кинолентой для засъемки всего маршрута, другая — с объективом-телескопом, третья — стереоскопическая. Мы летим низко, бреющим полетом. Геологи зорко всматриваются в геологическое строение почвы, наблюдая в бинокль. Они видят землю так близко, как рукой подать. На интересных местах делают снимки телеобъективом и стереоскопическими аппаратами. Их двое. Иногда мы снимаем стереоскопически и так: делаем один снимок, пролетаем секунды две, делаем второй. Эти два снимка, сделанные под разными углами, и дадут в стереоскопе один.

Геологи настолько наметали глаз, что сразу определяют, где бесплодная почва и где могут быть редкие земли, которые их интересуют. За несколько часов мы обозреваем огромную площадь. Затем на отмеченные места летит вторая экспедиция. Вся она состоит из двух-трех геологов. Я снижаюсь на озере — в хибиногорских тундрах этих озер на каждом шагу, высаживаю своих пассажиров, доставляю им продовольствие, инструменты, на всякий случай снабжаю радиостанцией. Они работают месяц-два, собирают образцы, бурят скважины, все, что полагается, и сообщают по радио, когда прилететь за ними.

Таким путем удалось сравнительно в очень короткий срок составить великолепную подробную геологическую карту Хибин. Без аэроплана на эту работу ушли бы годы, долгие годы.

А вездеход? Какой же он вездеход, если он по горам не ходит!

Или возьми море. Черт побери! Твой вездеход и тут бессилен. А мы, летчики… Вот я документы, почту вожу на Шпицберген через море, мурманские рыбные тресты обслуживаю. Наши гидропланы кружатся над морем, как чайки, и выискивают косяки рыбы. Идет сельдь, треска — по радио сообщаю. В бурю раскидывает траулеры, нет вестей от кого-нибудь. Надо идти на розыски. И идешь, и находишь, если не пошел ко дну, — сообщаешь долготу и широту, и туда отправляются на помощь быстроходные дизельные траулеры. Мы летаем на острова, выглядываем, где появились скопища моржей, тюленей, и направляем туда промысловые суда. А охота на китов! Это ж красота! Вылетаешь солнечной полярной ночью и пошел прямо на север. Внизу — вода, голубые моря, а по морю синяя речка течет — Гольфстрим. С высоты цвет его воды резко отличается от вод Баренцева моря. Минуешь Гольфстрим — снова голубые просторы. Смотришь на горизонт. И вдруг в лучах красноватого, низко стоящего над горизонтом солнца фонтаны золотые из воды — стадо китов!.. Спины блестят, лоснятся на солнце, когда поворачиваются, в воде лавируют. Красота! И летит по эфиру телеграмма. Спешат наши охотники.