Циклы "Антимир-Восточный конвой-отдельные романы.Компиляция.Книги 15. Романы-16 - Владимир Дмитриевич Михайлов

— У нас его не колют, а наносят лазерной иглой. И конфигурация цифр у нас стандартна и заметно отличается от вашей. Конечно, самому на себе, да еще без специального оборудования, мудрено сделать лучше, чем получилось у вас. Однако, сейчас это не имеет принципиального значения. Поскольку вы человек, протоплазма вам не угрожает. Но — это ведь не единственный возможный способ завершить свое бренное существование. Так что на эту минуту всё еще зависит от вас самого.

Милов несколько приободрился.

— Вы прекрасно умеете объяснять, — сказал он. — И всегда так считал. Готов слушать и дальше.

Это было, по сути, предложение играть в открытую.

— Разумно. Я ведь сказал вам: это был сеанс одновременной игры. Кроме той, которую мы уже сыграли, ведется еще и другая, и с ее правилами я сейчас вас познакомлю. Дело в том… Кстати, могу ли я узнать ваше уважаемое имя?

Значит, предложение оказалось отвергнутым.

— Предположим, Чука.

— Очень смешно. Но если вы предпочитаете пользоваться технетской кличкой — не стану возражать; так или иначе наступит момент, когда вы назовете свое настоящее имя — вам просто донельзя захочется его назвать… Так вот, дело в том, достойный Чука, что мы, как вам, возможно, уже приходилось слышать, заинтересованы в сотрудничестве с людьми. Оно весьма важно для нашей экономики, для определенных ее отраслей. Понимаю вашу мысль: у нас достаточно — или должно быть достаточно — и своих, так сказать, исконных людей. Не стану спорить. Хотя сейчас их значительно меньше, чем предполагают ваши специалисты. Но это всё, я бы сказал, немного не те люди. Насколько мне известно, вы совсем недавно активно общались с их представителями…

— Не стану отрицать, — прервал его Милов, — что они произвели на меня очень приятное впечатление. И если бы я был человеком — вы понимаете, это всего лишь предположение, а вовсе не признание, — я с удовольствием проводил бы время в их обществе.

«Что же: продолжим игру по-твоему. Хотя не очень понятно пока, к чему она может привести. Что разыгрывается в конце концов?»

— Не стану комментировать ваше «предположение». А что касается людей — могу вас заверить: знакомство было слишком непродолжительным, чтобы вы смогли составить о них сколько-нибудь точное представление. Вы ведь знаете, что люди познаются не за бутылкой… За годы пребывания в некоторой изоляции от других людских сообществ и вообще от активной жизни, наши люди, так сказать, утратили умение жить, потеряли вкус к бытию, что ли… одним словом, безнадежно отстали. А нам нужны именно современные люди — и нужны для очень многих дел, серьезных и не терпящих отлагательства. Вот я и предлагаю вам оказать Технеции некоторую вполне посильную помощь.

— А почему вы решили, что я чем-то отличаюсь от прочих технецианских людей? Опять-таки — если я человек, в чем я сам не уверен.

— Ох, боже, что за непрофессиональный вопрос! Да слепому видно, что вы в Технеции совсем недавно. Чересчур разительно отличие.

— В самом деле?

— Не надо выпытывать, я охотно объясню и так, в этом нет никакого секрета. Во-первых, об этом свидетельствует то, что вы нас — и меня в частности — не боитесь. А будь вы нашим — боялись бы. Потому что будь вы нашим, вы могли бы оказаться в Текнисе только одним способом: бежав отсюда, из Базы, или же оттуда, где вы были и где вас задержали — из Круга. Иными словами, вы должны были бы все годы, что миновали после возникновения Технетского государства, провести либо тут, либо там. Человек, поживший здесь, хорошо знает, что такое технет в его худших проявлениях. Любой технет, осуществляющий на Базе установленный правопорядок, презирает людей, ненавидит их и не стесняется в обращении с ними, потому что в его представлении они уже вымерли, хотя внешне кажутся еще живыми. Что делать, милый Чука, смена власти для кого-то, как правило, болезненна, происходит ли она в рамках группы, нации, расы или в мировом масштабе… Далее, такой человек вряд ли осмелился бы притворяться технетом, заранее зная, что где-то обязательно сорвется — вот как вы с той техналью на улице… Кстати, вы ее знаете?

— Увидал впервые в жизни.

— Что ж, в этом я вам поверю… Так вот, человек сорвется — а он знает, что такое поведение является одним из самых нетерпимых нами преступлений. Технеты — не люди, они — выше, и мы не хотим, чтобы кто-то из людей пытался ослабить нас, затесавшись в нашу среду.

— И тем не менее, вы приглашаете меня…

— Это совсем другое дело. Мы приглашаем вас, зная, кто вы; приглашаем для выполнения конкретных дел; работа ваша будет вознаграждена — и на этом отношения наши завершатся.

— Интересно, как стали бы вы меня вознаграждать — разумеется, если бы всё, что вы предполагаете, оказалось правдой? И что стало бы со мною лотом?

— Вы задали два вопроса, но ответ на них один. Мы отпустим вас, и вы спокойно отправитесь к себе домой. Я не имею в виду тот район, что вы мне недавно назвали; нет, я говорю о вашем настоящем доме — там, за границей, в той обширной стране на востоке, гражданином которой вы являетесь.

— А вы так уверены, что я захотел бы такого исхода?

— Если бы вы от него отказались, я с удовольствием предложил бы другой вариант, по-моему — гораздо более выигрышный. Но это — замечание между прочим, это не ответ. А прежде чем ответить, я попрошу вас оказать мне — вернее, нам — небольшую услугу. Она действительно невелика, но для вас многое зависит от ее выполнения.

6

(104 часа до)

— Ну, если это в моих силах… — протянул Милов, и счел нужным добавить: — Я имею в виду мои реальные силы, а не то, что вам мерещится…

— О, я вижу, что вы чувствуете себя всё более уверенно — иначе не решились бы дерзить мне. Но это, может быть, и к лучшему. Итак, у меня нет никаких сомнений в том, что выполнить нашу просьбу — целиком и полностью в ваших силах.

— Было бы интересно услышать…

— Но разумеется! Дело в том, что, как вам, вероятно, уже известно, совсем недавно в воздушном пространстве нашей страны потерпел аварию самолет, следовавший нерегулярным рейсом. Он по неизвестной пока причине взорвался в воздухе.

— Какой ужас! — сказал Милов и покачал головой. — Я слышал об этом краем уха, но подробностей, увы, не знаю.

— О, по сути дела, не произошло ничего страшного. К