Оксана Аболина - Конкурс Мэйл.Ру

А затем я заснул. То ли от усталости, то ли Хиппа вколол мне, помимо прочего, еще и снотворного. Спал я, наверное, недолго, проснулся, как выпал из небытия, резко — от того, что тошнило, и обезболивающее, видимо, перестало действовать. Тело ломило, но не так, как на островке, скорее это было похоже на крепатуру — я все-таки мог шевелиться, хоть и с трудом. Хиппа не стал меня баловать новой порцией морфинов, которые, как мне думается, он употреблял для обезболивания. Он обложил меня грелками и стал отпаивать зеленым чаем, ворчливо приговаривая, что сам знает, какая это дрянь, но ничего, надо выпить, станет легче. Эта зеленая гадость, дескать, связывает токсины.

Сатанист, съежившись, сидел в углу, на стуле, подобрав ноги и трясясь то ли от холода, то ли от страха, и глядя на нас. Рядом со стулом лежала перевязанная и оттого выглядящая не геройски, а, пожалуй, даже жалостливо, кавказка и тихонько поскуливала. Хиппа периодически зыркал в сторону мальчишки свирепым взглядом, тряс рыжими лохмами и гадким голосом говорил: «Что же мне с этим мерзавцем делать, а? Может, зарезать и в холодильник? Найде не надо будет неделю корм покупать… А что, очень даже неплохая идея!» Сатанист в ответ начинал тихонько ерзать. Время от времени он не выдерживал и нудно затягивал: «Дяденька! я больше не буду! Отпустите меня, дяденька!» — «Нет, дружок, живым ты отсюда не выйдешь, ты меня заложишь сразу, — говорил ему Хиппа. — Выбирай себе смерть, какую хочешь, пока я добрый. Могу в ванной утопить, могу по затылку тюкнуть». Сатанист всхлипывал, клялся, что никогда никому ничего не расскажет, а потом опять начинал нудить: «Ну, дяаааааденька! Ну, отпустите…» Я молча за всем этим наблюдал. Я не мог понять, издевается Хиппа над мальчишкой или серьезно собирается его убить. Все, что произошло за сегодняшнее утро, еще не улеглось в моей голове, и я еще не привык к тому, что Хиппа не увалень и неряха, а жестокий боец, способный спокойно обыскать и сбросить в воду пять трупов убитых его собакой врагов и у которого дом переполнен оружием.

— Как тебя зовут? — наконец коротко спросил сосед, вытащив из кармана и раскрыв наладонник. Мальчишка назвался. — Местный? — сатанист с демонстративной готовностью к сотрудничеству, кивнул головой и произнес свой адрес. Хиппа толстыми пальцами что-то напечатал на клавиатуре, потом вытащил со стеллажа профессиональный идентификатор личности, не такой, как у патрульных, а здоровый черный, утыканный всяческими кнопками ящик — я такой только пару раз видел, когда лежал в больнице, проверил отпечатки пальцев и ДНК сатаниста, хмыкнул, что, мол, удивительно, что не соврал. А пацан опять начал: «Ну, дяаааааденька…»

И тут я вспомнил, зачем я в такую рань вышел из дома, и застонал от отчаяния — Цыпленок все это время лежал больной и без лекарства. Или, что еще страшнее, в аптеку могла пойти, бросив детей, в обстреливаемой квартире, Дашка.

— Что случилось? — оглянулся на меня Хиппа.

— Дашка…

— Да я позвонил ей, — сказал сосед. — она думает, что ты зачем-то вышел, сломал ногу, попал в больницу, и я у тебя… Я там много наплел, она поверила, короче.

— А лекарство?

— Какое лекарство?

— Цыпленок болен. Ему нужно от температуры.

— У меня нет ничего для мелких, — озадаченно сказал Хиппа. Он повернулся к сатанисту. — С мамкой живешь? — спросил он.

— Да, и с сестрой.

— Любишь их? — мальчишка кивнул. — Очень хорошо. Если через десять минут — секунда в секунду, ты не будешь здесь с лекарством от температура для годовалого ребенка, то Найда сожрет не только тебя, но и мамку твою. Все понял? — мальчишка согласно затряс головой. — И только хоть слово кому скажешь — умрете такой смертью, что врагу не пожелаешь. Из-под земли достану. Тоже понял? — Хиппа принес выстиранную и высушенную одежду сатаниста, подождал пока он переоденется, вытащил из кармана мелочь, дал ему и напомнил: десять минут. Ровно. Аптека через дом налево.

Они вылезли наружу через платяной шкаф, затем Хиппа вернулся.

— Ты думаешь, стоило его отпускать? — спросил я.

— Подождем десять минут — узнаем, — спокойно сказал сосед. Он уткнулся носом в свой наладонник, перестав обращать на меня внимание…

ЧАСТЬ СОРОКОВАЯ

Не знаю, нервничал ли Хиппа, но когда раздался звонок в дверь, он явно обрадовался и с облегчением вылез через шкаф в соседнюю комнату. Через несколько минут он вернулся вместе с сатанистом, сказал мне, что лекарство передал Дашке и что дома обо мне беспокоятся, но там забот хватает, и жена целиком на них отвлекается. Цыпленку пока что, к сожалению, лучше не стало. Я промямлил, что мне надо к себе, но Хиппа возразил, что до вечера продержит меня здесь, он должен удостовериться, что с раной все в порядке и она не собирается воспалиться. Затем он стал втолковывать мальчишке, что тот находится в крайне опасном положении, что из всей группы, преследующей меня, он единственный остался в живых, а потому ни властям ему лучше не попадаться, ни тем более своим. Последствия, если его поймают, непредсказуемы, но явно они будут отвратительны, и в первую очередь, для самого пацана. Хиппа долго и упорно втолковывал парню, что тому стоит на ближайшее время забыть о существовании семьи, о том, что ему категорически нельзя пользоваться любым транспортом — любая проверка личности приведет к тому, что его сразу же опознают. Затем он глубоко задумался.

— Не представляю, где тебя можно скрыть, чтобы ни у кого из-за тебя неприятностей не было, — сказал он.

— Я на даче спрячусь, — решился обратиться к нему мальчишка. — У нас в Комарово. Я всегда там кантуюсь, когда отчим пьет. И не найдет никто, вы не бойтесь. Даже мать не знает, что я там часто бываю.

Похоже, Хиппа был не в восторге от такой идеи, но, вероятно, ничего другого он придумать не сумел. Он разобрал с мальчишкой маршрут, по которому тот доберется до Комарово. Оговорил с ним детали зимовки и, хмурясь, пошел провожать его на лестницу. Вернулся он озабоченный до невозможности.

— Добрые дела наказуемы и расплата за них неминуема, — изрек он, — Хочешь выжить, научись никого и никогда не жалеть.

— Не убивать же его было, — попытался я утешить Хиппу. — Ты поступил, как любой бы нормальный человек сделал.

— То-то и оно, что по инструкции я обязан был его убить. А спасать, когда он тонул, было совсем глупо.

— По какой инструкции? — спросил я.

Но Хиппа, казалось, пропустил мой вопрос мимо ушей.

— Объясни мне хоть что-нибудь, — сказал я. — Я ничего вообще не понимаю. Кто ты? Почему ты обо мне заботишься? Мы встретились случайно или ты нарочно меня нашел? Что за чертова инструкция, о которой ты говорил? Кто такие защитники? Откуда ты знаешь, что меня зовут Скиталец? Почему у тебя столько оружия? Почему я до сих пор не догадывался, кто ты такой? Что это была за трубка, которую ты мне подарил? И зачем? Ты знал, что у меня будут неприятности, кто тебе об этом сказал? Как ты связан с Ветром? Что ты знаешь о его смерти? Что ты знаешь о Конкурсе? Ты сам по себе или как?