Фредерик Браун - Сборник рассказов

Но нынче!

Боже, какая гадость! Опять парочка, на этот раз, конечно, другая. И гостиная была другая, и вместо кушетки в ней стояли здоровенный мягкие кресла. Но они-то сидели в одном. Она - у него на коленях!

На этот раз я был врачом в одном паршивом лазарете. Работенки хватало - то одного, то другого буквально вытаскивал с того света. Запарился я ужасно и только во время хвоста так мы называем промежуток между последней рекламой и концом я, разговаривая с интерном, повернулся к экрану и снова увидел их.

То ль они поменяли позу, то ли я в первый раз не заметил главного... Нет, они не целовались, они, как и полагается, сидели и пялились на нас. Но то, чем они при этом занимались, было еще хуже!

На девице были очень короткие шорты, а парень положил ей руку на бедро. И не просто положил, а гладил-ласкал!

Что у них там за порядки! Мужчина ласкает обнаженное женское бедро! Да у нас о таком и помыслить никто не посмеет.

Меня даже передернуло. Хоть присягнуть, их цензоры даром хлеб едят.

А может, у них что-то по-другому, а я не понимаю. Вот это меня и пугает. Пожалуй, даже больше, чем возмущает.

22 апреля.

С последнего тревожного события прошла почти неделя, и я немного успокоился. Я уверил себя, что все это случилось у них по чьему-то недосмотру. Разве у нас, в реальном мире не бывает накладок?

Но то, что я увидел, точнее, услышал сегодня, ни в какие ворота не лезет. Похоже, у них там нет никаких Моральных Норм[2].

Наверное, надо объяснить, как мы их слышим. Редко-редко до нас с той стороны доносятся звуки. Они слышны едва-едва, да еще их заглушают наши разговоры, всякие шумы реальной жизни и музыка, которая играет, когда мы не говорим. Я долго ломал себе голову, размышляя, откуда берется музыка там, где нет ни музыкантов, ни инструментов, но потом отступился. Так уж устроен мир. Так вот, чтобы отчетливо услышать что-то оттуда, нужно особое стечение обстоятельств. Такое бывает лишь когда в нашем мире умолкает все, даже музыка. Но и тогда их слышит только тот, кто стоит "впритирку к экрану", как мы это называем. Обычно удается разобрать пару слов, и совсем уж редко - целую фразу.

Сегодня мне "повезло" не только услышать целую фразу, но и увидеть, кто ее сказал и кому. Это была вполне обычная пара почтенного возраста, они сидели на кушетке, но в разных концах и, как водится, пялились на меня. И вдруг мужчина сказал, причем говорил громко, словно его супруга туга на ухо: "Г..., душечка, экая дребедень. Вырубай этот х... ящик, и пойдем на угол, угостимся пивком".

Первое слово, которое я не пишу всуе целиком, было именем Всевышнего. Мы, конечно, тоже произносим его, но на молитве или в каких-то иных обстоятельствах. Но тут о молитве не могло быть и речи: второе слово, которое я не пишу, было гадким ругательством. И сказано оно было почти следом за тем... первым. Все это меня очень беспокоит.

30 апреля.

Если честно, я сам не знаю, чего ради сейчас пишу. Скорее всего эту страницу я потом порву и выброшу в корзину. Дело в том, что я должен писать, точнее, печатать, так уж лучше что-нибудь осмысленное, чем просто набор букв и запятых. Сейчас я - журналист, сижу в редакции за пишущей машинкой. Роль свою я отыграл, отошел на второй план, и теперь мое дело - с озабоченным видом колотить по клавишам. Печатаю я "слепым" методом, так что могу время от времени поглядывать, что творится за экраном.

Там снова молодая пара, на этот раз - в спальне. Это, ясно, супруги, поскольку лежат в постели. Кровати, конечно, две. Сразу видно, они соблюдают Моральные Нормы, которые не разрешают показывать беседующих супругов в одной кровати. В разных, на пристойном удалении - другое дело. А если в одной, хотя бы и в широкой... Это может навести на самые худшие мысли.

Я взглянул еще раз. Они почти не смотрят на экран, говорят между собой, хотя я их, конечно, не слышу и слышать не могу, поскольку сижу далеко от экрана. Вот он, похоже, о чем-то ее спросил. Она улыбнулась и кивнула.

Вот она откидывает одеяло и садится.

ОНА ОБНАЖЕНА!

Господи, да как же ты не поразишь нечестивцев! Здесь, у нас, нагих женщин просто не бывает.

Вот она встала... а я никак не могу оторваться от этого чудесного и невероятного зрелища. Вот и мужчина отбросил одеяло, на нем тоже ничего нет. Он, кажется, зовет ее, а она медлит, красуется.

Что это со мной... там, внизу? Такого никогда не бывало! Я знаю, что должен отвернуться, но... не могу.

Вот она делает шаг... другой и - ложится рядом с ним. Он целует ее, ласкает. Он...

НО ВЕДЬ ТАКОГО ПРОСТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!

Точно! У них нет цензоров! Они могут вытворять такое, на что у нас только намекают. Выходит, они свободны, а мы связаны Моральными Нормами. Это же несправедливо! А нам еще говорят, будто все равны в правах от рождения!

Я ТРЕБУЮ СВОБОДЫ! ПУСТИТЕ МЕНЯ ТУДА!

Эй, помогите! Кто-нибудь! Выпустите меня из этого чертова ящика!!!

Естественно

Пер. Михаил Иосифович Гилинский

Генри Блоджетт взглянул на часы и в отчаянии схватился за голову. Два часа ночи. Он с яростью захлопнул учебник, понимая, что никогда не успеет подготовиться к завтрашнему экзамену: чем больше он учил геометрию, тем меньше в ней разбирался. Ему вообще с трудом давалась математика, а этот ее отдел он неспособен был даже зазубрить.

А если он провалится, его выгонят из колледжа. У него и так оставалось три несданных предмета за первые два курса, и после четвертой неудовлетворительной оценки его отчислят автоматически. Тогда конец мечтам, конец карьере, конец всему. Сейчас его могло спасти только чудо.

Внезапно он выпрямился и даже подскочил на стуле. Почему бы не прибегнуть к помощи тайных сил? Его всегда интересовали оккультные науки, и он собрал небольшую библиотечку книг, в которых доступным языком объяснялось, как вызывать демонов и подчинять их своей воле. До сих пор он боялся проводить подобные эксперименты, но сейчас терять было нечего и стоило рискнуть. Только с помощью волшебства мог он осилить дисциплину, которая никак ему не давалась.

Он быстро вскочил со стула, достал с полки лучшую свою книгу по черной магии, открыл ее в нужном месте и освежил в памяти простые инструкции.

Рьяно взявшись за дело, он сдвинул мебель к стенам, нарисовал мелом на ковре пентаграмму и ступил внутрь. Затем произнес заклинания.

Появившийся демон выглядел куда страшнее, чем он предполагал, но, призвав на помощь все свое мужество, Блоджетт начал рассказывать о своих трудностях.

- Я всегда был слаб в геометрии, - произнес он...

- Естественно! - ликующе вскричал демон.