Светлана Тулина - Воображала

Воображала сидит за лабораторным столом, голова опущена, руки безвольно лежат на белом стекле, у локтей и запястий видны расплывшиеся синяки. На ровный звуковой фон (гудение аппаратуры, ритмичные пощелкивания, позвякивания и потрескивания) накладываются быстрые шаги, с шелестом на стол перед Воображалой шлепается стопка распечаток. Голос Алика преувеличенно жизнерадостен:

— Ну-ка, детка, давай поработаем!

Воображала медленно поднимает голову. Вид у нее помятый, улыбка блеклая, на висках синяки, под глазами тени. Сквозь шумовой фон приближается, нарастая, неприятное пластмассовое постукивание и шорох резиновых шин по линолеуму. Становится неестественно, пугающе, громким. Воображала морщится. В кадре появляется медсестра с какой-то аппаратурой на тележке и кучей гремящих датчиков в руках, начинает умело и профессионально-быстро лепить их Воображале прямо на синяки. Воображала дергается, срывает датчики, отшвыривает провода:

— Не хочу!..

Но все это как-то вяло, неубедительно. Выходка ее больше похожа на детский каприз, чем на настоящий протест. Обиженно надув губы, трет синяки. Берет распечатку. Медсестра невозмутимо поднимает датчики с пола, быстро и профессионально крепит их на отмеченные синяками места.

Воображала морщится, но больше не сопротивляется. Улыбка вялая.

(происходит под оглушительный выстрел, поскольку глушитель сгорел давно и окончательно).

Выстрел сопровождается жалобным хрустальным звоном и монотонным бормотанием ругательного характера. Причем мелодичный всхлипывающий перезвон хрустальных осколков продолжается еще некоторое время после выстрела, постепенно стихая. Судя по качеству и продолжительности звучания, приказавший долго жить сервиз рассчитан был на немалое количество персон и к дешевым не относился. Наконец звон и ругань стихают.

Остается одно победное жизнеутверждающее жужжание.

С потолка на черном проводе свисает одинокий зубчатый осколок фаянсового абажура в желто-оранжевую полосочку. Вокруг этого осколка с торжествующим жужжанием бомбардировщика, успешно отбомбившегося по заранее намеченным целям, летает муха. Конти следит за ней с отвращением. Говорит прочувствованно:

— Вот ведь зараза в бронежилете!

Врач у бара гремит пустыми бутылками. Вытряхивает на пол еще несколько штук, выпрямляется, пораженный:

— Слушай, мы что — все это вчера выжрали?!!

Конти кивает. Неторопливо, спокойно, чуть приподняв бровь — в чем, мол, проблема? Врач осторожно трет лицо, осматривает пустые бутылки. Конти щелкает курком. Врач болезненно передергивается, говорит с надеждой:

— Соседи милицию вызовут…

— Не-а! — Конти делает небрежную отмашку пистолетом, из-за разлохмаченного глушителя напоминающим морду терьера. Говорит радостно:

— Все твои соседи сейчас отдыхают на Канарах.

— На Канарах? — тупо удивляется врач, — Все?

— Ну, может, и не все, — примирительно соглашается Конти. Уточняет:

— Кто-то на Канарах, кто-то — в Крыму, кто-то — в Париже. Кому что нравится. Знаешь, один старый хрыч с пятого этажа захотел в Воркуту. Интересно, зачем ему Воркута?.. А Фриманы вообще себе новую квартиру вытребовали. Забавно… Я почему-то был уверен, что уж они-то захотят навестить историческую родину…

— Фриманы? — повторяет врач, и вид у него еще более тупой.

— Ну да! — улыбка Конти очень похожа на улыбку Воображалы. Прежнюю улыбку прежней Воображалы.

— Дом, кстати, я тоже купил. Чтобы не мучиться. В жилконторе были страшно рады — он же убыточный…

Врач со стоном опускается на пол у стены, прижимается щекой к холодной крашеной панели, закрывает глаза.

— Приятно быть очень богатым, — говорит Конти негромко, сам себе, — Это многое упрощает.

Врач еще раз тихонько стонет. Говорит сквозь зубы, убежденно:

— Пристрелить меня следовало бы именно сейчас. Из милосердия…

Конти пожимает плечом:

— Патроны кончились…

Задетая его ногой пустая бутылка, гремя, катится по паркету. На ее горлышке дрожит зеленый отблеск. Крутится, прыгает вверх-вниз…

Маленький зеленый огонечек дрожит, прыгая вверх-вниз по шкале. Характерное гудение работающего медоборудования. Голос Алика:

— Нет, ты только посмотри сюда! Ты где-нибудь видел подобное?!! А ведь я ввел ей в четыре раза меньше, чем любой лабораторной крысе, каплю в море, ни один нормальный человек даже бы и не чихнул!.. Нет, ты только глянь!..

В лаборатории четверо — Воображала, молчаливая медсестра, Алик и один из его коллег — с бесцветными ресницами, бежевыми кудряшками над оттопыренными ушами и доброй улыбкой маньяка. Несмотря на внешнее несходство, они с Аликом чем-то неуловимо похожи. Может быть, тем плотоядным восторгом, с каким следят оба они за бешеными скачками зеленого огонечка по черной шкале.

Воображала полулежит в медицинском кресле, высоком и белом, напоминающем собою некую гибридную зубоврачебно-гинекологическую разновидность медицинских кресел. Ее голова откинута на специальную высокую спинку, руки безвольно лежат на подлокотниках, голые ноги под коленками приподняты полукруглыми распорками. На ней — грязно-серые плавки и выцветшая майка. Кожи ее практически не видно из-под покрывающих все тело сплошным слоем клейких лент с датчиками. Десятки тянущихся в разные стороны к аппаратуре проводов делают ее похожей на паука, запутавшегося в центре собственной паутины. Глаза ее закрыты.

— А ты представляешь себе картинку, если дать полную дозу?.. — голос у Алика мечтательный, глазки масляные. Маньяк облизывается, вздыхает тоскливо:

— Крокодил никогда не позволит… Он с нею носится, как с фельдмаршальской дочкой… Вспомни, как он тянул с разрешением и на такую-то малость! И это он еще про барбитураты не знает…

Глаза у Алика гаснут, лицо несчастное. Он смотрит на Воображалу с тоскою несправедливо обижаемого ребенка, у которого злые дяди отбирают большую конфету. Вздыхает:

— А представляешь, какой мог бы быть эффект при введении пентотала!?

А если при этом еще дать слабое облучение, да еще переменный ток на лобные доли…

— Не трави душу!..

— А в качестве катализатора я бы использовал стугестирин…

Маньяк жмурится, сглатывает, не выдерживает:

— А я бы на первом этапе лобные доли не трогал, только конечный эффект портить. Гораздо интереснее повозиться с подкоркой. И ток сделать не просто переменным, а синусоидно-циклическим, и добавить точечное воздействие кислоты на нервные центры… Просверлить черепушку местах в шести-семи, и поочередно так, тихохонько… Блеск! Предварительно, конечно, проведя лоботомию.