Роланд Топор - Жилец

Трелковский очень хорошо сохранил в памяти пережитый им тогда стыд, однако сейчас уже не был уверен в том, что отчетливо понимает причины этого чувства.

13. Старый Трелковский

Соуп и Саймон уже сидели в ресторане на своих обычных местах - рядом с батареей отопления. Увидев Трелковского, они принялись шумно, через весь зал, приветствовать его.

- Посмотри-ка, кто к нам пришел! Неужели ты решил наконец-то уделить хоть немного внимания собственным друзьям? Где, черт бы тебя побрал, ты пропадал все это время?

Трелковский почувствовал раздражение и все же с настороженной застенчивостью подошел к их столику. Приятели как раз приступили к своим закускам.

- Ну, ты как, вырвался наконец из цепких лап своих соседей? - спросили они чуть ли не в один голос.

Что-то пробормотав относительно причин своего долгого отсутствия, он присел у дальнего края стола.

- Чего это ты там уселся? - спросил Скоуп. - Или твое традиционное место тебе уже не по нраву?

Он всегда садился на банкетку спиной к стене.

- О, - пролепетал Трелковский, - ну да, конечно.

Он встал, отодвинул стул и немного приблизился к ним.

А ведь и правда, он совершенно забыл про эту маленькую деталь.

- Я слышал, ты расхворался, - произнес Скоуп. - Столкнулся как-то с Хорном, он мне и сказал, что тебя целую неделю на работе не было.

Трелковский разглядывал меню, а потому лишь машинально кивнул и сказал, что так оно и было. Меню было написано фиолетовыми чернилами и изобиловало грамматическими ошибками в названиях практически всех представленных блюд, что всегда служило готовой темой для бесчисленных застольных бесед. Ассортимент закусок не изменился с того самого времени, когда он в последний раз бывал здесь. Традиционный салат из овощей и картошки, домашний паштет, чесночные сосиски и сырые овощи - редиска, морковь и тому подобное.

Внезапно он почувствовал глубочайшее отвращение ко всему этому. Тот, старый Трелковский, обязательно заказал бы себе филе сельди с картофельным салатом, однако он знал, что сейчас не только не сможет съесть такое количество еды, но и вообще едва ли прикоснется к пище. Впрочем один раз можно пойти на хитрость - чтобы они ни о чем не догадались, он позволит себе немного отойти от намеченного плана.

Между тем Скоуп и Саймон исподтишка наблюдали за ним; казалось, им было чертовски интересно узнать, что именно он закажет. К их столику подошла официантка - рослая, розовощекая девушка-бретонка.

- Как же нам вас не хватало, месье Трелковский, - шутливо проговорила она. - Вам что, разонравилась наша еда?

Он заставил себя улыбнуться и вежливо проговорил:

- Да вот, хотел некоторое время вообще прожить без пищи, но в конце концов отказался от этой затеи. Как-то не получается.

Она привычно рассмеялась, после чего сразу же напустила на себя профессиональный вид.

- Итак, месье Трелковский, что бы вы хотели заказать?

Скоуп и Саймон буквально упивались звуками его голоса.

Он судорожно сглотнул и быстро, без паузы, проговорил:

- Овощное ассорти, стэйк с вареной картошкой и йогурт.

Он не решался поднять на них взгляд, хотя чувствовал, что оба заулыбались.

- Стэйк, как всегда, с кровью? - спросила девушка.

- Да...

Вообще-то ему хотелось бы поподжаристей, но он почему-то не решился сказать об этом.

Первым молчание нарушил Скоуп.

- Так что с тобой все же приключилось? - требовательным голосом спросил он. - Ты какой-то не такой.

Саймон прыснул со смеху - он всегда смеялся, когда собирался отпустить какую-нибудь шутку. Они со Скоупом только что обсуждали проблему обмена валюты, и вот сейчас его приятель заговорил о том, что в Трелковском произошла какая-то перемена. Ему пришлось несколько раз, чтобы они поняли, повторить возникший в мозгу каламбур: обмен валюты - подмена Трелковского...

Трелковский сделал над собой усилие, чтобы рассмеяться.

Не получилось. Казалось, все его внимание было сосредоточено на кусочке пробки или еще чего-то, что упало ему в стакан. Он закурил и заранее задуманным жестом сделал так, что пепел чуть задел край стекла - официантка принесла ему новый стакан.

За едой он силился отыскать какую-нибудь фразу, с которой можно было бы обратиться к приятелям. Что-нибудь приятное, на основании чего они поняли бы, что он по-прежнему считает их своими друзьями. Но в голову как назло ничего не приходило. Молчание становилось невыносимым.

Надо было что-то сделать, чтобы нарушить его.

- Наверное, здесь в мое отсутствие бывали хорошенькие женщины? неожиданно пришло ему на ум.

Скоуп подмигнул ему.

- Есть одна штучка, и в самом деле очень даже ничего. Как говорится, не от мира сего. Ушла незадолго до твоего прихода.

Он повернулся к Саймону.

- А кстати, как там дела у Джорджа?

- С ним все в порядке, выкарабкается, - ответил Саймон, - хотя работать ему, конечно, придется уже немного по-другому. Ты же знаешь...

После этого и вплоть до самого окончания обеда Скоуп с Саймоном обсуждали дела этого самого Джорджа и его совершенно недоступные для разумения действия. Оба подолгу смеялись, а время от времени переходили чуть ли не на шепот, словно не желая, чтобы Трелковский услышал, о чем они говорят. Если бы не это проявление открытого недоверия к нему, Трелковский мог бы подумать, что они совершенно забыли про него.

Из ресторана он уходил с чувством глубокого облегчения.

Перед тем как расстаться, приятели спросили, не собирается ли он заглянуть сюда и на следующий день. Очевидная неловкость обоих вызвала у него чувство жалости к ним.

- Не думаю, - ответил Трелковский. - В последнее время у меня так много дел.

Они довольно умело изобразили на своих лицах разочарование, однако стоило им отойти на несколько метров, как Трелковский снова услышал их возбужденный разговор и радостный смех. Он постоял, глядя им вслед, пока они не скрылись за углом.

Он медленно побрел мимо расположившихся по берегам Сены причалов. Именно сюда он приходил в прошлые годы, когда удавалось выкроить несколько часов свободного времени, - ему нравилось бродить по этим местам, разглядывать все вокруг себя. Однако сейчас причалы показались ему мрачными, а воды Сены грязными. Книжные развалы производили столь же отталкивающее впечатление, как и баки с мусором. Интеллектуальные побирушки неуверенно рылись в вываленных на лотки отбросах, выискивая желанный кусочек духовного лакомства, а когда натыкались на него, их лица искажала почти животная алчность, и они с жадностью набрасывались на него, словно где-то рядом их подстерегал хищный зверь, готовый вырвать из их лап вожделенную добычу.

Сейчас этот район производил на него слишком гнетущее впечатление. Он дошел до противоположной стороны причалов и оказался на птичьем и собачьем рынке со всеми характерными для заточенных в клетки животных звуками и запахами. Праздношатающаяся публика поскребывала пальцами панцири черепах, дразнила длиннохвостых попугаев и изо всех сил старалась раззадорить морских свинок.