Внутренние. Дневник из другого мира - Екатерина Дмитриевна Тренина

пробужденной, столкнуться со штормом ее эмоций и, возможно, потратить на ее стабилизацию слишком много и так драгоценного времени.

Второй способ: соврать. Легенда была бы следующей. Сказать девушке, что она пережила аварию и просто пролежала в коме четыре месяца. А сейчас волшебным образом пришла в себя. Вернуть ее в привычную среду обитания. И дать восстанавливать свою жизнь. Есть вероятность, что она и Внутреннего в таких более комфортных условиях спокойно и быстро доотделит.

Родители и Карим поддержали второй способ. Киту и мне от него было настолько плохо, что мы выбирали более сложный и опасный первый вариант. Мы понимали, что дело в разном осознавании этики.

Правильнее было предоставить выбор близким. И мы утвердили его.

Подготовили друзей, администрацию института, переместили тело из капсулы в больничную палату.

– Кира, ты слышишь меня? Все хорошо. Ты находишься в больнице. Тебя сбила машина. С тобой все в порядке. Твоему здоровью ничего не угрожает. Ты сейчас окончательно придешь в себя. Твои родители тут.

– Мама… – Кира заплакала.

Потом заплакали мама, папа и половина рабочего персонала больницы. Я вытолкала всех, кроме родителей, за дверь.

Кире рассказали легенду. Между парами института она решила заскочить в магазин и купить поесть. И когда она перебегала дорогу, ее сбила машина. В реальности она просто рухнула «сырком» на проезжую часть. Рядом была подруга, которая оттащила ее с дороги и вызвала скорую. В легенде это была она же, и сделала она то же. Кира сильно стукнулась головой и в реальности, и в легенде. Кроме этого – только ушибы. В реальности у нее было сотрясение мозга. В легенде она впала в кому на четыре месяца.

На три дня мы оставили Киру в палате. Действительно и по легенде следили за ее здоровьем.

Меня назначили ее ведущим психологом. Якобы посттравматическим – для адаптации и возврата к прежней жизни. В реальности, помимо этой нагрузки, мне надо было успеть отделить ее Внутреннего.

Кир появился в первый же день. Словно выкатился из своей Рожденной. Я с удовольствием отметила, что он на грани обретения материального тела.

Когда их отпустили домой из больницы, Кира сказала мне на прощание:

– Так странно, что я совсем не помню машину.

А Кир был чернее тучи и молчал. Я так поняла, он видел, что машин на дороге совсем не было. Оттого я долго и умоляюще на него посмотрела. И мне кажется, мы поняли друг друга. Надо придумать, как поговорить с ним наедине.

Наша встреча была назначена уже на завтра. Я выпросила звуконепроницаемое помещение. Мы быстро обставили его как кабинет психолога.

– Странный у вас какой-то кабинет, – сказала Кира.

– Работаю при больнице. Что было не нужно, то и отдали мне, – отшутилась я.

Далее предложила разделить консультацию на три части. Вначале сделать общую консультацию. Потом две консультации порознь, мотивируя это тем, что у Рожденных при травмах тела немного другие психологические повреждения, чем у их Внутренних, и нужно работать с обоими отдельно. Кира спокойно согласилась.

И когда дошла очередь до Кира, мы остались с ним вдвоем в звуконепроницаемой комнате, а в восьми метрах за стеной сидела Кира. Дальше десяти метров они не могли друг от друга отойти.

– Мы «сырки», да? – сразу спросил Кир.

– Да. Как ты догадался?

– Я отключился на несколько секунд позже Киры и все видел. Не было машины, и она хорошо себя чувствовала. Просто отключилась, будто в сон ушла. Как вы нас разбудили? Это как-то связано с тем грандиозным экспериментом, что проходил недавно по расторжению Договора? Мы какие-то особенные? Что будет с нами дальше? Это ведь не кабинет психолога, да?

Когда я ответила на все его вопросы, мне понадобилось еще двадцать минут, чтобы его успокоить. Смесь страха, злости и боли полыхала на всю комнату. Спасибо звукоизоляции.

– Я не хочу отделяться! Не хочу без нее жить! Вместо нее жить!

– Пожалуйста, подумай обо всем еще чуть-чуть. Твоя и ее жизнь – это две разные жизни. Ты нужен как этому миру, вашим родителям, так и Кире. Если бы она узнала, она бы тебя отпустила. Мы выбрали ей врать, потому что так будет бережнее для нее. Она получит эти два месяца, хотя даже этого времени у нее, по плану Вселенной, не должно было быть. Это подарок. Скорее всего, за то, что она отделит тебя. Она очень хорошая, и нам очень обидно, что ее существование подходит к концу. Всем очень-очень жаль. Не должны умирать молодые.

– Вы знаете, от чего она умрет?

– Мы нашли в ее голове аневризму. Вероятно, она лопнет. Чудо, что она осталась цела при падении. Вы могли быть уже оба мертвы. Аневризма неоперабельна. Нет хирургического доступа.

– Хорошо. Я сделаю все, на что способен, чтобы она ничего не заподозрила.

– Очень важно и твое желание отделиться. Если ты его не почувствуешь, то и Кире будет трудно тебя отделить. Она, как переливающийся сосуд, будет чувствовать твои эмоции на этот счет и тормозить. Пожалуйста, взгляни вокруг, вспомни свои интересы и попробуй найти что-то, ради чего ты бы смог остаться тут без нее.

Кир кивнул и вышел. А я словила ощущение, будто уговаривала сиамского близнеца на операцию по отделению с его горячо любимым братом, который уже без сознания и через пару часов умрет.

Я встречалась с ребятами два раза в неделю. Чаще было бы подозрительно.

Киру раздирала злость и обида на судьбу: она пропустила три с половиной месяца учебы и, несмотря на старания, заваливала сессию. Никак не хотела оставаться на второй год. Пока преподаватели принимали летом – закрывала долги и ходила на пересдачи. Но правдой было то, что она не смогла вытянуть один из основных предметов. От этого мимо проходило лето, развлечения с друзьями, отношения с Киром, родителями. Все то, на что, как все мы надеялись, она потратит два оставшихся месяца. Ее напрягало и раздражало, что каждый из ее близких уговаривал ее бросить идею догнать учебу и пожить летом на полную катушку. Раздражало поведение друзей, часть из которых исчезла с радаров, а часть ходила за ней грустной тенью. Раздражали испуганные и подавленные родители. Единственным, кто ее понимал, был Кир. Он помогал ей и тем, что поддерживал ее в активной деятельности, и тем, что сам активно действовал. Он не стал догонять учебу, а пошел на курсы столярного мастерства. Да, звуки электропил, бура и шлифовальных машинок мешали читать конспекты, но зато успокаивало то, что Кир, в отличие от всех, не таращился на