Владимир Колотенко - Дети света

- Еще бы!

- И бог мне в помощь!..

- Да и я подмогну, - говорю я, выйдя из ванной. - Ты ж не против?

- Я отчаянно хочу пожелать вам удач и успехов на этом трудном пути к совершенству, и, знаешь...

- Нам, - говорю я, - нам, милая...

- Конечно-конечно... Нам, ну как же! И знаешь...

- Потом, - говорю я, беря ее на руки, - все остальное потом...

- Ты и пахнешь как бог! А что ты думаешь о потлаче?

Ни о каком потлаче сейчас я, конечно, уже не думаю.

- Ты, - говорю я, - сегодня мой ужин. Я тебя съем, просто сожру!

- Только сегодня? - улыбается Юля.

Не хватало мне сейчас только Тины!

- Ты же знаешь - всегда!..

Глава 6

Ураганный рост наших детей требовал и ураганного усвоения знаний. Отрадно заметить, что вся мировая история, на которую были, так сказать, способны наши няни и педагоги, усваивалась юными головами, как манная каша на крестьянском масле. Мы просто диву давались: мириады исторических дат, миллионы имен, сотни тысяч событий, правила математики, законы физики, химии, биологии... Скажем, закон биологической целесообразности принятия политических решений для них был так же прост и понятен, как закон повторяемости случайных событий. Любо было смотреть, как они управлялись с задачками по прикладной генетике, строя виртуальные образы тел гениев и каких-то там упырей с заданными свойствами. Не вызывал никаких трудностей поиск феноменологических проявлений сложных комбинаций растительных и животных генов. Они легко создавали всяких семихвостых и семидесятиглазых химер с пшеничными колосьями вместо бровей или с пальмовыми ушами, или русалок с рыбьим хвостом, циклопов с кактусами на голове, словом творили, кто во что был горазд. И все им нравилось. Генная комбинаторика оказалась самой излюбленной их игрой. Можно было просто с ума сдуреть от бесчисленных композиций генов, какими были забиты головы этих маленьких творцов и ваятелей. Эти хитроумные Франкенштейны и Леонардо да Винчи поражали на каждом шагу. Юркие умом, они нас и радовали, и настораживали - были проблемы с... трупами этих химер. Не могли же мы их впускать в нашу жизнь! Перерабатывали... Перемалывали... Обычное дело...

- Но хоть один из них вырвался из вашей резервации? - спрашивает Лена.

- Ты же знаешь... Я рассказывал тебе об Азе, о Гуинплене...

- Вы их нашли?

- Лучше бы не находили.

- А кроме Гуинплена кто ещё?

Чтобы не отвечать я прикуриваю сигарету.

- Как я уже говорил, - продолжаю я, - трудности с обучением были у Эйнштейна. Маленький Эйни не мог для себя уяснить, зачем забивать голову всякими химическими элементами, их атомными весами и электронными оболочками, если все их легко можно было отыскать вялым клюком на экране айфона.

- Эйнштейний, - говорил он, - вот смотри...

Справку об Эйнштейне, его краткую биографию, род занятий, основные научные работы и основные положения теории относительности маленький Эйни рассказывал без запинки. Ему нравилось рассказывать об этом больше, чем, скажем, о походах Александра Македонского и границах его царства. Нам это было понятно, но Эйни ведь не знал, что он сам Эйнштейн. Ему и не надо было это знать. Всему свое время. Хотя он мог подвергнуть генетическому анализу и свой геном, и легко установить, не только кто он, но и кто тут есть кто. Кто, например, этот самый Маркс? Или кто, скажем, эта кроха Нефи, на которую положил глаз дядя Жорж? Всем бросалось в глаза, что Жора покровительствовал не только Нефертити, но сам взялся за воспитание Сары и Таис. И Эйни, крохотный Эйни уже взревновал? Не думаю. Ревность, как свойство натуры, как человеческое качество была искоренена в каждом из них. Не только ревность, но и множество других качеств, скажем, зависть, злость... Их гены были напрочь зарепрессированы, а некоторые, скажем, гены жестокости и насилия, выжжены из генома каленым железом. И навеки вырезаны из генофонда народа. Да-да, навсегда, навеки... Жадность, невежество...

- Какого народа?

- Нашего! Природа не терпит насилия. Наш народ - народ Пирамиды, идет от сердца, от Бога, а не от шального ума строителей светлого будущего. Трудно было поверить, что то, что было задумано когда-нибудь сбудется. Я жил в постоянном страхе, что вот-вот что-то произойдет, случится непредвиденное, какой-нибудь страшный ливень или вулкан, землетрясение, эпидемия чумы или атипичного гриппа, да мало ли что может вдруг взять и свалиться на нашу голову. Бог миловал. Наши дети росли, планы сбывались. Бог миловал.

- Бог? - спрашивает Лена.

- А кто же ещё? Мы и сами, правда, лезли из кожи вон, чтобы...

- Да уж...

- И поскольку дети наши росли, как грибы, нужно было думать о воспитании. Воспитание и образование - два кита, без которых невозможно воплощение фенотипа личности. Гениальные, на наш взгляд, геномы теперь должны проявиться в качественных фенотипах. Зерно должно попасть в благодатную почву. В этом никого убеждать не надо, все это ясно, как день. Если ты хорошо образован и у тебя царское воспитание, то и царство твое процветает всемерно. Возьми Соломона. Даже тысяча женщин ему не в упрек. Но если ты ни ухом, ни рылом... Скажем, если бы Сталин, эта самая знаменитая, по словам Юры, самая знаменитая посредственность, крепко выучил «не убий», прочитал с пометками на полях Ксенофонта или хорошо усвоил правило золотого сечения, мир был бы другим. Ведь достаточно двух-трех слов («И ты, Брут?!»), чтобы мир стал добрее. Может быть, он начитался Шекспира? Ведь театр его придуманной жизни - беспрерывная сплошная трагедия. Никто не может сказать убедительно, читал ли он «Витязя в тигровой шкуре». Да, чтобы править страной хорошо, нужно знать, чем уже дышала планета. Опыт жизни людей, поколений - неоспоримо краеугольная штука. Опыт жизни людей... Скажем, атланты. Беспрецедентный пример Атлантиды! Читал ли Сталин Платона? Или Бэкона? Беспримерно завистливый, разве он не завидовал царю атлантов?

- А ты, - спрашивает Лена, - ты завидуешь этому царю?

- Атлантов, что ли? Я же его в глаза не видел!

Лена только улыбается.

- На все эти вопросы, - продолжаю я, - мы должны были знать ответы. В третьем или пятом, не помню уже, кажется, в третьем, нет в четвертом, точно в четвертом эшелоне мы планировали клонировать и Джугашвили. Маленький веселый Сосо должен был появиться на свет. Как же без Сосо, как же, как же?! Кем он станет, наш славный Сосо? На этот вопрос мы не знали ответа.

- Священником, - предположила Тамара.

- Костоправом, - сказал Стас.

- Или верным заветам Ленина строителем коммунизма.

- А генералиссимусом, а вождем не хотите?

(Тина, кстати, обещала раскрыть мне личность Сталина, разложить по полочкам все его достоинства и недостатки, но вот пока только...Обещания... Подожду).

Мы боялись не успеть, опоздать. Все для нас было впервые. Как вбить в голову, растущего не по дням, а по минутам малыша основы физики, химии, математики, ознакомить его с техникой рисования, научить правильно держать нож или вилку, отличать «фа» от «ля», приучить делать гимнастику по Ушкову? С языками, правда, было полегче, они их изучали во сне. Крепкий сон был хорош и для запоминания хода истории, знаменательных дат, знаменитых имен. Когда был всемирный потоп, отчего вымерли мамонты, в эпоху ли голоцена появился человек и произошел ли он от обезьяны, все это было у нас на слуху, и мы сами многое узнавали впервые, и учились вместе со своими учениками.

- А когда был залит Тихий океан? - спрашивает Лена.

Так она уводит меня от темы.

- Что, - спрашиваю я, - пора?

- У тебя есть ещё полчаса, - говорит Лена.

- Ух, - говорю я, - ну держись, милая...

Полчаса пролетают как миг!

К рассказу я приступаю лишь на следующий день.

- Итак, значит, - говорю я, - да-да...

- Тихий океан, - напоминает мне Лена, - был залит... Ты так и не ответил.

Я помню, на чём я остановился - образование!

- И мы учились вместе с ними! Так молодая мама, - говорю я, - занимаясь с первоклашкой уроками, проходит очередной виток обучения со всеми его новинками и сложностями. По утрам можно было слышать разноязычные звонкие голоса, в которых нам ничего нельзя было разобрать, кроме звона восторга, но малыши наши с полуслова понимали друг друга и щебетали, как горлицы и чирикали, как весной воробьи. Мы не могли нарадоваться, а они росли на глазах.

Никто из них ведь не знал, что они двойники, что Напи - это Наполеон, ни Лео - Леонардо да Винчи.

- А Ленин? Как вы назвали Ленина?

- Воська! Смешно, правда? Воська! А Жора - Волей... С ним потом была куча проблем.

- С Жорой?

- С Волей. Он в полной мере, что называется, дал волю рукам, и нам пришлось сделать ему обрезание. Видимо, клеточки его крайней плоти...

- Брось!..

- А как можно еще объяснить эту его неусыпную тягу?

- А другие, Сократ, Эхнатон?

- Эхнатон делал гимнастику фараонов: ручонки в стороны на четыре секунды задержать дыхание и напрячь все мышцы, затем - руки вверх... А Ушков настойчиво лип к каждому со своей вращательной гимнастикой. По его мнению нет ничего более эффективного для поддержания здорового образа жизни, чем ежедневные упражнения для суставов. Он просто прилипал к каждому из нас со своими круговыми движениями головой, руками, ногами и тазом, и каждой фалангой каждого пальца на руках и ногах, и даже суставами копчика, донимал он, и если кто-то недоумевал - как это? - он тут же показывал на собственном примере. Нужно попеременно в обе стороны прокрутить от тридцати раз каждый сустав, считал он, и никакая болезнь к тебе не пристанет. И хотя каждый из нас волен был подобрать себе гимнастику по вкусу, мы очень старались потрафить Ушкову, и он этому был бесконечно рад.