Виктор Колупаев - Дзяпики

– Толя! – крикнула дзяпичка и дернула его за плечо. – Говори!

– Да, – сказал Акимов. – Но только это ты и есть.

– Не верю. Ты ведь не возьмешь меня с собой?!

– Твое место там занято, – повторил дзяпик. – Если он возьмет тебя туда, то у него будет две Тони Топольцевых.

– Нет. Ведь зажигалку тебе, Толя, подарила я?!

– Ты, – сказал Акимов.

– Вот видите?! - дзяпичка радостно обвела взглядом толпу.

– Что еще за зажигалка? – спросил, почти выкрикнул Вяльцев.

– Та, которая, по твоим словам, работает как генератор случайных чисел.

– Час от часу не легче.

– Только в ней еще не кончился газ, – сказала дзяпичка.

– Да. Еще не кончился, – подтвердил Акимов.

– Главный Первому. Толпа дзяпиков совершила нападение на транстайм.

– Первый Главному. Проникли внутрь?

– Нет. Осаждают снаружи. Что предпринять?

– Первый Главному. Держитесь. Немедленно вылетаем.

– Главный Первому. Вас понял.

– Акимов! – крикнул Вяльцев – Немедленно в глайдер! На транстайм совершенно нападение.

Акимов не тронулся с места.

– Акимов, черт тебя подери!

– А этих… Просто бросить?

– У вас нет времени рассуждать, – сказал дзяпик Юрий, – тем более что вы все равно не сможете нам помочь.

– Вяльцев, я останусь, пока еще есть время! Вышли мне на автопилоте тяжелый глайдер к тому дереву на тропе.

– Что ты задумал?

– Не знаю. Просто есть время.

– Черт! Черт! Черт! Лучше все-таки лететь!

– Нет, Вяльцев.

– Тогда иди туда сразу. Глайдер пошлю немедленно.

Вяльцев захлопнул колпак и рванул по дуге вверх. Из-за угла показалась группа тяжеловооруженных воинов-дзяпиков и несколько носильщиков с каменными плитами на спинах.

– Это еще что за картинка? – спросил Акимов.

– Это…

…Вяльцев вошел в кабинет начальника СКБ со смешанным чувством злости, неудовлетворенности, протеста и даже обиды. Последнее обстоятельство удивило даже его самого, когда он попытался разобраться в собственных чувствах и собраться с мыслями. Обижаться на начальника СКБ? Абсурд! Обижаешься, когда веришь, надеешься, а тебя обманывает именно тот, в кого ты верил, на кого надеялся.

В кабинете, кроме самого Николая Васильевича, сидел только что вернувшийся из длительной заграничной командировки главный инженер – Игорь Викторович Бродский, секретарь партбюро – Дмитрий Викторович Лопатин и председатель месткома – Олег Степанович Огарин.

Кабинет начальника СКБ был просторен, с огромными светлыми окнами, бледно-желтыми высокими стенами, толстой ковровой дорожкой. Стол поражал тщательно продуманным порядком расположения бумаг, папок, журналов и своей изящной строгостью конструкции. Николай Васильевич о чем-то беседовал с председателем месткома. Парторг сидел за длинным столом для заседаний. Главный инженер размеренным шагом ходил из угла в угол кабинета.

– Садись, Вяльцев, – предложил начальник СКБ и еще минут пять разговаривал с Огариным.

Вяльцев сел, ни на кого не глядя. Терпеливо ждал. Подошел главный инженер, спросил:

– Как в общем идут дела по теме?

Вяльцев хотел ответить: «Сейчас узнаете». Но сдержался.

– Тяжело. Чрезвычайно тяжело.

– А что так? – спросил Игорь Викторович.

– Долго рассказывать. Приходите в гараж.

Главный инженер понимающе кивнул и снова принялся мерить шагами кабинет.

Начальник СКБ закончил беседу и обратился к Вяльцеву:

– Говорят, у тебя дисциплина в отделе совсем развалилась. А?

Вяльцев на мгновение опешил. Вот это оборот! Вопрос, которого он ждал менее всего.

– Задавайте вопросы конкретнее. А с дисциплиной в отделе все в порядке.

– В порядке! – Николай Васильевич лукаво усмехнулся. Растерянность, несдержанность, которые охватили его на площадке возле транстайма, исчезли бесследно. – За последнюю неделю утеряно два пропуска. Раз! Спицын не работает третий день, а восьмерки ему в табель ставят. Два! Очистку территории СКБ сорвали. Три! А вот это? – Николай Васильевич потряс листками бумаги. – Два извещения из медвытрезвителя! До чего докатились! – Начальник СКБ с омерзением отбросил листки, обхватил голову руками, оперся локтями о стол и даже застонал.

«Кто мог попасть в вытрезвитель? – подумал Вяльцев. – Сидоров?»

– Кто отвечает за дисциплину в отделе?! – внезапно заорал Николай Васильевич и стукнул по столу кулаком. Вяльцев не пошевелился. – Кто?! Я вас спрашиваю!

– За дисциплину в отделе отвечаю я, – медленно, с расстановкой ответил Вяльцев.

– Так вот! За развал дисциплины я снимаю вас с должности начальника отдела!

– Только попробуйте! – неожиданно для самого себя сказал Вяльцев. – Ничего у вас не выйдет!

– Угрозы? Как ты себя ведешь?! – Начальник СКБ не на шутку был взбешен выходкой Вяльцева. – Уволю! Уволю!

«Спорить с ним? Бесполезно, – думал Вяльцев. – Соглашаться со всем? Стыдно. Упираться? Или прикинуться дурачком? Уйти? Вот это было бы действительно обидным. Жалко бросать работу, ребят».

– Развалил отдел! – кричал начальник СКБ. – Сделал СКБ посмешищем! Уволю И не просто, а по статье за недоверие!

– Увольняйте. – Вяльцев медленно поднялся и подошел к столу. – Увольняйте! Я себе работу найду. Я инженер. Это у меня никто не отнимет. Не примут начальником отдела, лаборатории, я смогу работать ведущим инженером, старшим, простым. Я буду работать. Работать. А куда вы пойдете, когда вас снимут с должности начальника СКБ? Что вы умеете делать? У вас есть организаторские способности? Знания инженера, ученого? Что у вас за душой? Вы боитесь. Боитесь, что вас снимут с выгодной должности и заставят работать. Руками. Головой. А вы не справитесь. И вас понизят в должности еще и еще. Что вы тогда будете делать? Я бы вас не взял в отдел даже простым инженером. Вы боитесь, что, не дай бог!, кто-нибудь окажется умнее вас, а все заметят и поймут это. Тогда, по вашему мнению, вам крышка. А вдруг тот человек захочет стать начальником СКБ? И вы всех давите. Подал человек свой собственный голос, хлоп его по голове. Не лезь! Делай не то, что надо, а то, что тебе приказано. У вас нет знаний и способностей, и поэтому вы боитесь. Всех и всего.

Вяльцев говорил медленно, тихо, но едва сдерживаясь, чтобы самому не перейти на крик.

Начальник СКБ часто-часто моргал веками. В его глазах была безысходная тоска.

– Хорошо, – сказал он. – Я это учту. Пишите заявление. По собственному желанию. Не буду портить вашу блестящую карьеру. Пишите. – Николай Васильевич пододвинул Вяльцеву лист бумаги и шариковую ручку.