Джон Робертс - Дикая орда

Спустя несколько минут ложбина превратилась в кипящий котел. Гаюк, по команде Конана, вскинул желтый флажок. Гирканийцы скатились со склонов и пустились вслед за бахрошцами, изо всей мочи улепетывающими из ложбины. Степные воины врезались в тыл отступающей армии и обрушили на растерянного и испуганного врага сплошной ливень стрел.

Часть степняков сумела обойти колонну противника и ударить по врагу с обоих флангов. Еще один отряд кочевников перегородил дорогу бахрошскому авангарду. Вражеских солдат, а также несчастных музыкантов перебили практически без сопротивления. К гирканийцам присоединился вернувшийся отряд Фауда. Некоторые бахрошцы еще пытались контратаковать или по крайней мере прорваться на степные просторы, но все попытки были бесполезны. Стрелы сыпались градом, разили воинов и коней, пробивали доспехи, как тонкую паутину.

Гирканийцы, не теряя времени, понеслись назад, но не стали пробиваться через заваленную человеческими телами ложбину. Отряд всадников опять разделился. Они обогнули холмы и обрушились на остатки бахрошского воинства, все еще пытавшегося вырваться из западни. Конан видел, как степняки окружают бахрошцев, подобно щупальцам гигантского спрута. Противник пытался перестроиться из походного порядка в боевой - это лишь увеличило сумятицу и замешательство в бахрошских рядах.

Гирканийцы пролетели вдоль вражеской колонны, осыпая беспомощных солдат градом стрел. С противника уже было довольно: по двое, по трое воины сатрапа вырывались из схватки и пускались наутек. Некоторые степняки кидались в погоню за дезертирами, немилосердно разя беглецов меткими стрелами.

- Белый флажок, - приказал Конан.

Увидев этот сигнал, конные лучники прекратили погоню и вернулись. Конан оценил положение. Победа получилась воистину блестящей, но киммериец особой гордости не испытывал. Сколько бы бахрошцев не полегло на поле боя, это были всего лишь неповоротливые горожане. В сражении со степняками они все равно что безоружные дети. Конан знал толк в битвах, но не любил резни.

Когда киммериец спустился с холма, кочевники уже бродили меж грудами трупов, вытаскивая стрелы, снимая с мертвецов доспехи, оружие и все более или менее ценное. В воздухе висел густой запах крови. Над мертвецами уже вились рои мух. В небе зловеще кружили стервятники - спутники любой битвы.

Рядом с киммерийцем ехал Рустуф, полный какой-то несвойственной ему важности.

- Твой план сработал, - проговорил он, - Но не мужское это дело - так сражаться.

- Да, - кивнул Конан. - Лучше лицом к лицу, меч к мечу. Когда мы станем лагерем у стен Согарии - тут-то нам и придется солоно. Осаждать крепость, не неся потерь, - такого я еще не видывал. И одними стрелами города не возьмешь.

Лагерь кочевников расположился всего лишь в двух днях пути от Согарии. Киммериец и его пять сотен всадников торжественно въехали в лагерь и швырнули перед большим шатром кагана свою добычу. Конан приказал воинам разбить палатки, а сам отправился к кагану с рапортом. Вся подступы к жилищу предводителя были завалены трофеями других отрядов. Повсюду шныряли повозки, развозившие добычу.

Отдав рапорт, Конан пошел посмотреть место своей ночевки. Он увидел, что у его палатки толпятся воины. Они возбужденно переговаривались, на их лицах читался откровенный страх, с которым они не могли совладать. Киммериец поразился: что могло так напугать степняков? В любом случае это недобрый знак.

- Что стряслось, Рустуф? - спросил он.

- Эти дурни разбили твою палатку, - ответил тот, - потом занялись своей. И... посмотри сам.

Козак распахнул полог. В землю был воткнут шест, с него свисал кожаный ремень, на котором болталось что-то непонятное. Конан подошел поближе. Птичьи перья, лапки я клювы, какие-то травки и косточки... Были и творения рук человеческих - цветные веревочки и обрывки кожи. Киммериец с отвращением плюнул:

- Ну и к чему вся эта дрянь?

- На тебя наложили заклятие, командир, - отозвался Гаюк. - Это заклятие шамана. Если его не снять, ты можешь погибнуть. Все твои дела пойдут прахом, ты заболеешь и скоро умрешь. - Остальные кочевники согласно кивали и что-то бормотали под нос, со страхом поглядывая на киммерийца.

- Что? - гневно переспросил Конан. - Люди, одолевшие врага, который был в шесть раз многочисленнее, дрожат от страха перед какой-то связкой отбросов! - Он глянул на степняков, но они отводили глаза. - Что это за шаман?

- Мы не видели, командир, - сказал Гаюк. - Шаманы могут сделать себя невидимыми. Но в этом лагере никто не может заниматься магией без разрешения Данакана.

- Где этот старый гнилозубый урод? - заорал киммериец. - Я сверну ему цыплячью шею.

Ответом послужило гробовое молчание. Выругавшись, Конана подошел к ближайшему костру, взял горящую головню и поднес ее к подвешенному на ремне узелку. Тот задымился. Вдруг волосы на голове у варвара встали дыбом: узелок начал извиваться и корчиться. Эти гнусные корчи шли откуда-то изнутри узелка. Наконец вспыхнул ремень. Узелок упал на землю и стал раскрываться, словно диковинный цветок. Оттуда показался гомункулус - с крыльями летучей мыши, черный, как полночное небо, ростом в два фута. Уродец зашипел на варвара, обнажив два ряда крохотных острых зубов. Гомункулус был совершенно лысый, глаза - как два сверкающих уголька. Гаденыш, словно чародей - в плащ, кутался в клубы едкого дыма. Гирканийцы, трясясь от страха, попятились.

Уродец завопил истошным голоском и бросился на киммерийца. Конан выхватил меч и разрубил маленького демона надвое. Меч прошел сквозь гомункулуса так легко, будто он был из дыма. Но две разрубленные половины сразу же срослись вместе, и враг в прежнем обличье вновь скрючился перед Конаном. Варвар рубанул еще, на этот раз - хлестким, зигзагообразным ударом. И пока куски маленького чудовища опять срастались, поддел на меч и швырнул в огонь все еще дымящийся узелок.

Крылатый гомункулус громко зашипел и закрутился волчком. Когда остатки узелка догорели, уродец изошел вонючим дымком и сгинул.

- Обычный призрак, ничего особенного, - презрительно фыркнул Конан. Трюк балаганного фокусника, не страшнее зубочистки.

- Нет, командир, - пробормотал Гаюк. - Это был улу-бек. Дух воздуха. Он повинуется шаманам. У шаманов большая власть над духами.

- Вы прямо как дети неразумные, - усмехнулся Конан. - Ваши шаманы просто шуты гороховые. Держат вас в страхе дешевыми фокусами! - Конан чувствовал, что напрасно тратят слова, вразумляя степняков. Уговаривать их без толку. Когда человек верит во что-то сверхъестественное, никакие доводы, и даже опыт на собственной шкуре, не переубедят его.

- Идите спать, - приказал киммериец. - На сегодня представление окончено.