Кори ДОКТОРОУ - Журнал «Если» 2008 № 01

Он улыбнулся.

– Значит, опять сомнения.

– Относительно вашего рассудка – да. Ваша идея с посланием, отправленным в прошлое… В этом еще могла быть какая-то мизерная доля правды, если бы ваши драгоценные шпионы не были столь безнадежно загадочны. Кто станет посылать предупреждения и при этом запутывать факты?

– Полагаю, тот, кто очень торопится. Или чья техника еще несовершенна.

– Не пойму, к чему вы клоните…

– Я просто подумал: может, у них не хватало времени, чтобы сделать все как следует? Имелась только одна попытка, и ее надо было использовать, даже если метод еще не до конца изучен…

– Это все равно не объясняет, каким образом ключевые слова просочились не куда-нибудь, а в пьесу!

– Возможно, объясняет. Особенно если акаузальная коммуникация вызывает передачу образов сквозь время непосредственно в человеческий мозг. Автор пьесы…

– Он-то здесь при чем?

– Этот человек жил и умер задолго до открытия квантовой механики. Даже если предупреждение достигло его мозга совершенно четко и ясно, он мог интерпретировать его лишь в соответствии с собственной картиной мира. Ничего удивительного, что всё у него перепуталось и смешалось. В его понятийном аппарате не было места для исчезнувших цивилизаций и смежных слоев реальности. Зато там присутствовали острова, ведьмы и духи…

– Просто смешно. Скоро вы начнете рассказывать, что другие кластеры…

– Вот именно! Запись инсценировки, так называемый «фильм», была организована несколько веков спустя. Его создатели сделали все возможное, исходя из своих ограниченных представлений о Вселенной. Они знали о космических путешествиях, о других мирах. Это уже ближе к истине, чем та пьеса, но по-прежнему ограничено тюрьмой их мировоззрения. Готов поспорить: в других кластерах все то же самое.

– Если я правильно поняла, – подытожила Остроу, – Метапра-вительство будущего возрождает изобретенную КР-Л древнюю технологию межвременной коммуникации – технологию, в которой едва разбирается. Оно пытается отправить послание в прошлое, но вместо этого распыляет его по всей истории, вплоть до тех времен, когда люди считали, будто Солнце движется по небу на паровой тяге.

– А может, и более древних, – заметил Фернандо. – Кто знает, возможно, существуют и другие кластеры, незаметные в статистическом шуме…

Остроу его перебила:

– И несмотря на весьма ограниченное понимание работы этого механизма, подобные, как вы их назвали, «случайные выстрелы» умудряются попасть прямиком в головы драматургов, режиссеров, скульпторов…

Она с показным сожалением покачала головой.

– Не обязательно, – возразил Фернандо. – Мы знаем лишь, что эти люди стали тем, кем стали в нашей временной линии. Возможно, именно это предупреждение и направило их на творческую стезю… Так сказать, посеяло в их душах зерно едва ощутимого беспокойства, избавиться от которого можно было лишь одним способом – через самовыражение, будь то пьеса, фильм или ледовая опера на Плутоне.

– Надо отдать вам должное, инспектор: вы действительно умеете вывести дискуссию за пределы логики. Неужели вы в самом деле считаете, что, если бы не послание, ни одно из произведений не появилось бы на свет?

Он пожал плечами.

– Если вы допускаете возможность посланий во времени…

– Нет, не допускаю.

– Не важно. Я надеялся вас убедить. Думал, после этого ваш арест пройдет проще для нас обоих. Хотя на самом деле это и не важно. Зато теперь вы понимаете, почему я должен положить конец вашим исследованиям. Пусть в Службах контроля и эксплуатации сами решают, насколько правдоподобна моя теория.

– А если решение будет отрицательным, мне позволят продолжить работу?

– Вы забыли об одной маленькой детали, Меранда. Обвинение в убийстве.

Она погрустнела.

– Как вы догадались?

– Я не догадался, – сказал он. – Вы мне подсказали. И даже больше: думаю, какая-то часть вашего существа – глубоко запрятанная, подсознательная часть – на самом деле жаждала, чтобы я узнал правду. Если же нет, то это был очень неудачный выбор пасьянса, Меранда.

– Вы считаете, что я мечтала быть арестованной?

– Просто я не могу поверить, что вы ненавидели своего мужа. Но он препятствовал вашим исследованиям. И поэтому должен был исчезнуть. Не думаю, что с тех пор была хоть одна минута, когда вы не казнили себя…

– Вы правы, – сказала она, словно приняв какое-то твердое решение. – Я не питала к нему ненависти. И все-таки он должен был исчезнуть. Так же, как и вы.

В мгновение ока из серебристых складок платья вынырнула рука, сжимающая гладкую черную рукоять оружия. Это был обыкновенный бластер – не самое совершенное оружие на свете, но более чем способное нанести смертельную рану.

– Пожалуйста, доктор. Уберите эту штуку, пока кто-нибудь не пострадал.

Она встала. Рука с оружием дрожала, но с прицела его не спускала.

– Халиф, – позвала она, – проводи инспектора в ликвидационную камеру. Он нас покидает.

– Меранда, вы совершаете ошибку.

– Ошибкой было бы позволить Метаправительству закрыть проект, когда я так близка к успеху. Халиф!

– Я не могу проводить инспектора, пока он сам этого не захочет, – сообщил робот.

– Я приказываю!

– Он сотрудник Службы контроля. Моя программа не позволяет…

– Пожалуйста, пройдемте со мной, – сказал Фернандо. – Уберите оружие, и мы никому об этом не скажем. Положение ваше и без того серьезное.

– Я никуда не пойду.

– Вас ждет суд. Если грамотно выстроить линию защиты, вы сумеете представить смерть мужа как непредумышленное убийство. Возможно, вы не собирались его убивать, просто припугнуть…

– Дело не в суде, – прорычала она. – Мне противна сама мысль о том, чтобы войти в эту штуковину… Когда я приехала сюда, я уже не собиралась уезжать. Я не пойду с вами.

– Вы обязаны.

Фернандо шагнул к ней, понимая, что поступает неразумно. Он увидел, как побелел палец на курке бластера, и на мгновение подумал, что может еще успеть преодолеть разделявшее их расстояние, прежде чем оружие выстрелит. Мало у кого хватило бы духу направить оружие на агента Службы контроля и тем более спустить курок. Однако Ме-ранда Остроу принадлежала к этому меньшинству. Дуло бластера выплюнуло стремительные сгустки сжатой плазмы. С запоздалым ужасом Фернандо увидел, как три из них врезались ему в правую лапу пониже локтя, и вся лапа исчезла в агонии оранжевого пламени, словно мел, размытый струями дождя. Боль ударила, будто молотком, и, несмотря на всю подготовку, Фернандо успел почувствовать ее в полную силу, прежде чем захлопнулись ментальные барьеры. Запахло паленой шерстью.