Торн Стюарт - Дары зингарцев

Они шли, казалось, целую вечность. Странно, но Римьерос был уверен, что снаружи храм казался гораздо меньше.

Коридор оборвался внезапно, и только по исчезнувшей вдруг пляске теней по стенам они поняли, что вступили в какой-то огромный зал, где тщедушный свет факелов не мог разогнать тьму так же, как не может дюжина людей насытится крошкой хлеба.

- Потушите факелы, - распорядился Римьерос. - Мне кажется, я вижу свет, он идет откуда-то сверху.

Свита подумала, что принц их, похоже, лишился рассудка, но возражать не посмела. Какое-то время никто не мог различить даже собственных рук в кромешной тьме. Но потом все едва ли не одновременно подняли глаза вверх, к невидимому куполу - и увидели звезды.

Это были не просто созвездия чужого, незнакомого неба, нет, это было что-то гораздо большее.

Герцог Лара вспомнил, как услышав мальчишкой, что со дна колодца можно даже среди бела дня увидеть звезды, едва не погиб, спустившись в замковый источник, дна которому никто не знал. Его тогда еле вытащили - мокрого, промерзшего до мозга костей. В тот же вечер он свалился с жесточайшей лихорадкой - и бредил звездами, что мерцают на дне колодца.

И вот теперь он стоял на дне, наверное, самого глубокого колодца на свете. Гигантская труба башни с проломившимся куполом была невидима в темноте, и край ее угадывался только по тому, что ограничивал звездный круг, раскинувшийся над головой ошеломленных людей. Они стояли, онемев, подавленные этим величием и бесконечностью, словно никогда раньше не видели звездного неба.

О, нет, сказал себе Римьерос, такого звездного неба не видел еще никто и никогда. Словно сверкающая алмазная пыль вихрилась у него над головой. Звезд было неисчислимое множество, даже летней ночью в кордавской гавани невозможно было увидеть столько звезд. Самые крупные сияли, как огромные бриллианты, переливаясь каждая собственным светом - красным, зеленым, лиловым. Приглядевшись, Римьерос увидел, что рисунок созвездий и сияющих туманностей непрестанно движется, меняясь, но движется не так, как обычное звездное небо - вокруг Полярной звезды, - а так, как движутся и меняются облака, когда ветер несет их по небу. Эта звездная река была живая, она текла, она несла свои воды в какие-то иные миры.

- Хотел бы я знать имя того бога, которому был посвящен этот храм, - пробормотал Римьерос. Оглядевшись, он увидел застывших вокруг в немой неподвижности людей и разбил чары, крикнув: - Ола! Очнитесь! Это дивное место, но не можем же мы стоять тут всю жизнь!

Рыцари и оруженосцы зашевелились, выходя из оцепенения, Римьерос, ошарашенный, но от того старавшийся выглядеть еще более деловитым и собранным, чтобы не дать повода к панике, сухо раздавал приказания:

- Зажгите факелы, или мы ничего здесь не сможем найти. Найдите, где кончается этот зал и идите вдоль стен. Оглядывайте каждую нишу. Мне нужна дверь или проход или что-то в этом роде.

Дверей и проходов оказалось даже несколько, и Римьерос осмотрел каждый из них, но ни один не вел в анфиладу уменьшающихся залов, о которой говорил ему Ян Шань. "...Дальний зал, самый дальний, там стоят вдоль стен четыре саркофага. Вы откроете шкатулку посреди этого зала." Римьерос откуда-то знал, как они должны были выглядеть.

Наконец отыскалась еще одна дверь, заваленная грудами мусора, камнями и невесть откуда взявшимися здесь ветками. Римьерос велел расчищать проход, и вскоре, еще до того, как дверь открылась, уже ясно видел: это то, что он искал. Ощущение было схоже с полузабытым воспоминанием или сном - что-то неуловимое, как выдохшийся запах или эхо музыки. После недолгих совместных усилий подход к двери был расчищен. После этого на нее, поплевав на ладони, навалилось трое самых дюжих оруженосцев - и едва не упало внутрь открывшегося зала, потому что дверь подалась с неожиданной легкостью. - Ждите меня здесь, - велел Римьерос и достал из заплечного мешка ларец.

- Но принц, - попробовал возразить кто-то. - Там же может быть опасно... Позвольте, кто-нибудь пройдет первым или хотя бы разрешите идти с вами! Мы не пустим вас одного! - Я пойду один, - холодно возразил герцог Лара. - А вы останетесь здесь и горе будет тому, кого я, возвращаясь, увижу по эту сторону двери! Он произнес это "возвращаясь" с такой уверенностью, что рыцари отступили. Взяв в одну руку шкатулку, а в другую - факел, Римьерос шагнул через порог. Свита его с тревогой наблюдала за тем, как удаляется пятно света и все ближе подступают к смельчаку тени и блики, пляшущие по стенам. Римьерос насчитал пять залов, последний из которых, похоже, был ровно в два раза меньше первого. Здесь правильным квадратом, по-видимому, соотнесенносму со сторонами света, стояли простые каменные плиты, напоминавшие саркофаги лишь формой и материалом. Римьерос последовательно осмотрел каждую плиту и убедился, что это - монолиты, без всяких признаков щелей или крышек. Выдя на середину комнаты, он воткнул факел в щель в полу и еще раз осмотрелся. Теперь он видел, что все плиты вытесаны из разного камня. Здесь был зеленый, с темными прожилками нефрит, пестрая, похожая на узоры лишайника на камнях, яшма, был белоснежный мрамор, словно светящийся а темноте собственным светом, и черный и прозрачный, как прозрачен подтаявший лед, обсидиан. Все плиты были одинакового размера, и размер этот действительно в точности совпадал с размерами могилы. В высоту они доходили Римьеросу чуть выше колена. - Что ж, попробуем, - проговорил он, бодрясь. Нельзя сказать что ему было страшно - нет, скорее немного зябко.

Он повернул ключ и откинул крышку ларца.

В первый миг ему показалось, что ничего не произошло. Свет факела не дрогнул, гром не прокатился по подземелью, каменный пол не сдвинулся, уходя из-под ног. Сама шкатулка была пуста. Римьерос уже хотел рассмеяться, обозвать себя легковерным идиотом и уйти, как вдруг увидел голубоватый дымок, густеющий над плитами.

На всякий случай он поставил шкатулку на пол, взял в руки факел и отошел к порогу.

Дымок колыхался, свивался и плотнел, и вскоре над камнями повисло по туманной фигуре, закутанной в призрачный плащ. Привидения становились все реальнее: можно было сказать, что они на глазах обрастали плотью. Уже возможно было различить старческие иссохшие лица и руки, бессильно свисающие вдоль тел. Принц следил за этими чудесами со спокойным любопытством.

И вдруг внезапно, как в кошмарном сне, все переменилось. Призраки открыли глаза - и больше Римьерос ничего не мог видеть. Словно восемь тонких игл-лучей, холодных, как лед, пронзили его беспомощное тело. Он превратился в бабочку, пойманную и насаженную на восемь булавок разом.

"Ты - не тот," прозвучало наконец у него в голове, и лучи отпустили его.