Адам Вишневский-Снерг - Робот

Здесь, в комнате теней - как вслед за Гонедом я называл ее - я чувствовал достаточно свободно; не нужно было ожидать, что сюда кто-то зайдет; у меня вообще сложилось впечатление, что люди избегали вида статуй, если только их не заставляли контактировать с ними, как, например, полковник. Я вынул из кармана приборы для бритья и пошел в туалет набрать воды. Затем побрился перед зеркалом в комнате. После этого (все время ожидая хлопка раздавленной лампочки) я взял один из кислородных аппаратов. Меня заинтересовала его конструкция. Чтобы проверить, как он действует, я надел его на спину. Баллоны не были такими уж тяжелыми, а прикрывающая нос, подбородок и рот маска плотно прилегала к коже. Наверно я слишком сильно отвернул кран, регулирующий подачу кислорода, потому что от его избытка у меня потемнело в глазах. Когда же я поднял руки, чтобы потереть их, то застыть меня заставил резкий приказ:

- Не шевелись!

Я онемел. Из-за поставленного к стене топчана появилась фигура мужчины с коротко пристриженными волосами. Рекрут - как я его про себя называл должен был прятаться там с самого начала моего пребывания в комнате. Теперь он вышел из угла и присел на краю стола, все время целясь в меня из моего же излучателя. У меня же все еще были надежды, что это какие-то глюки от избытка кислорода. Только при первой же попытке снять маску я услышал вновь:

- Не двигайся! Свое задание ты уже выполнил. И перед смертью тебе, конечно же, хотелось бы узнать, в чем это задание состояло...

Я даже словечка не мог из себя выдавить, потому что маска закрывала мне рот. Мой взгляд приклеился к его пальцу на спуске излучателя.

- А цель его заключалась в том, - сухо продолжил он, - чтобы ты закрыл пилота Раниэля на складе. - Тут он несколько раз гадко дернулся; если бы моя шкура не покрылась мурашками, я бы сказал, что он заходится от смеха. - Как видишь теперь, бывают рыбы, но бывает и плотва. Ты был имитацией как раз такой последней. Но подчеркиваю: был, потому что достиг своей славной цели и теперь можешь умереть с гордостью.

Он загоготал. Я чувствовал, что сейчас прыгну на него, несмотря на то, что у меня ни малейшего шанса не было. И в этот страшный миг у него за спиной раздался взрыв раздавленной лампочки. Естественно, что он не знал, что там произошло, потому и обернулся. И это меня спасло. Одним скачком я достал его сильнейшим ударом в голову. Он повис в моих руках и свалился спиной на стол; когда же я начал вырывать излучатель у него из руки, он незаметно согнул ноги в коленях, подтянул их к подбородку и ударил ими мне в грудь с такой силой, что я пролетел несколько шагов и рухнул спиной назад... в бездонную пропасть.

8. "ТОТ" СВЕТ

Выходит, время моего здесь пребывания прошло именно с этой целью. Время, заполненное неконтролируемым, наполовину осознанным движением, которое разнообразилось лишь попытками осознать события и реакциями, идущими по линии наименьшего сопротивления, время сонного существования, без какого-либо решения, период ожидания чего-нибудь и перемещений от стены к стене, пребывание краткое и не имеющее ценности, потраченное на столкновения с предметами и состояниями столь сцепляющиеся и расположенные друг относительно друга таким образом, что последний толчок с безошибочной точностью направил меня на предназначенный для меня маршрут, к какой-то двери, к одной из тысяч дверей, и только лишь затем, чтобы я повернул ключ в замке - и на том конец. Теперь же меня вычеркнули из списка, и я возвращался в глубины ночи, к тому самому источнику, который меня породил. Именно так я все себе и представлял: возвращение как падение в черную бездну.

Но почему это заняло мои мысли? Неужто это был совершаемый во время полета, незадолго перед тем, как разбиться в лепешку, последний счет совести? Глупость: ни столь длительное падение не было возможным, ни само возвращение не было сознательным. Тогда, что же произошло?

Я размышлял все более трезво. Первым ко мне пришло опасение, что Рекрут поразил меня из излучателя, прежде чем мне удалось вырвать его у него из рук, потому что у меня сложилось впечатление, будто я ослеп. Но ощущение неустанного падения можно было объяснить и иначе: наверняка я висел в пространстве, в том же самом месте, только в состоянии невесомости, который давал те же физиологические ощущения, что и при падении в пропасть. Со всех сторон меня окружал заполненный ртутью непроникновенный мрак.

Ртуть? Откуда она здесь взялась, а точнее - каким образом я в ней очутился? Я терялся в догадках: все они основывались на предположении, что я до сих пор нахожусь неподалеку от места нашей стычки - всего лишь в нескольких шагах от своего преследователя, который не должен был прийти в себя скорее, чем я сам, в противном случае, он бы успел схватить второй, принесенный мною со склада гамма-излучатель. Но перед радиацией я был защищен гораздо лучше, чем мог бы того желать. Ртуть удержала бы смертельную порцию излучения. К этому факту я прибавил удивительнейшее стечение обстоятельств, что незадолго перед нападением Рекрута я надел кислородный аппарат, что теперь спасало меня от удушения; и я получил результат, который было сложно принять, хотя он напрашивался сам собой: в момент смертельной угрозы Механизм брал меня под свою опеку, и он делал это самым наилучшим доступным ему образом. Только я никак не мог с этим согласиться: необычное стечение обстоятельств я не желал назвать чудом, ни объяснять его бесконечными возможностями Механизма.

Еще раз проследил я в мыслях, секунда за секундой, все, что происходило с момента моего прихода в комнату теней, особенно внимательно концентрируясь на драке с Рекрутом. Что находилось за мной в тот момент, когда он пихнул меня в грудь? Я уже достаточно хорошо знал план комнаты и расположение всех предметов в критический момент, чтобы с легкостью убрать последние сомнения. Ответ звучал так: зеркало! Предполагаемое зеркало --прибавил я. В стене находился резервуар со ртутью, куда я со всего размаху и упал. Но я не понимал, почему эта ртуть, образуя ничем не прикрытую и перпендикулярную по отношению к полу поверхность, не выливалась в комнату, что ее здесь - вокруг меня - удерживало. Вырезанный в стене, заполненный ртутью и идеально имитирующий обычное зеркало прямоугольник никогда бы не вызвал у меня каких-либо подозрений, разве что я бы коснулся рукой его плоскости, что во время бритья не случилось.

Полностью погруженный в ртуть, я мог перемещаться в ней и плавать. Пока я находился в неподвижности, то не ощущал ее присутствия: ни вызываемого ею гидростатического давления, которое - если бы существовало - тут же раздавило бы меня в лепешку, ни - что за этим следует - описанного законом Архимеда выталкивания вверх, которое бы выбросило меня на поверхность, как давление воды выталкивает погруженный в нее пузырек воздуха. Но малейшее движение, даже пальцем, тут же выдавало ее присутствие через оказываемое мне сопротивление - сопротивление, всегда пропорциональное резкости движения рукой или ногой. Наконец до меня дошло, что здесь перестал существовать вес ртути, то есть сила взаимного притяжения между нею и землей, но ее инерция, или же присущее всем массам свойство сопротивляться действующим на них силам, оставалась той же самой.