Леонид Смирнов - Чужими руками

«Ангел прилетел, — родилась у Платона первая мысль. А вторая была: — Убью любого, кто встанет на пути». И Рассольников ринулся в бой. Наступив на ногу кинувшемуся наперерез юноше неопределенного возраста и отпихнув зазевавшегося толстяка в смокинге а-ля мистер Твистер, археолог первым подскочил к красавице. Он ведь не знал, что это ловушка, устроенная именно для него. Коварный враг был прекрасно осведомлен, до какой степени падок Платон на красивых барышень.

— Прошу прощения, миледи…— потупив взор, учтиво произнес граф Рассольников.

Она замерла, распахнув бездонные синие глазищи.

— Мы не представлены. Платон Рассольников из тридцать седьмой каюты. — Археолог церемонно поклонился.

— Алиса Кораблева. — Едва заметно кивнула девушка. — Что вам угодно?

— Вы не потанцуете со мной? — Платон заговорил как провинциальный донжуан «золотого века» — жизнь на Старой Земле даром не проходит.

— Увы. Я слишком устала. — Нежный и томный — пленяющий с первой же секунды голос.

На ее лице было написано искреннее сочувствие. Платон всегда был готов к длительной осаде и потому без малейшего смущения продолжал натиск. Да особо усердствовать и не понадобилось — Алиса на удивление легко согласилась с ним отужинать.

Когда Платон обернулся, чтобы позвать официанта, незнакомка на миг показалась ему какой-то нечеткой, чуть дрожащей, словно не живое существо, а состоящее из мелких точек изображение, и тотчас девушка стала прежней. Наверняка померещилось — тем более, глаза были ослеплены ярким предзакатным солнцем. Переборку салона всегда украшал живой пейзаж какой-нибудь прекрасной планеты — с порхающими птицами, ныряющими рыбами и шелестящими листьями.

— Куда вы направляетесь, если не секрет? — спросил археолог, наливая в бокалы настоящее «Мадам Клико».

Шампанское бурно пенилось и ползло через край. На белой скатерти стали расплываться два влажных пятна. Рассольников был так занят девушкой, что не обратил на это внимания. Его визави занервничала, когда Платон оказался рядом с ней. А он не понимал, что именно ей не нравится, и не мог исправить положение.

— В Маханский университет, — произнесла богиня не очень внятно. Это был «выстрел в десятку». — Хочу поступать на факультет ксенобиологии.

— О! Да ведь я там учился, — воскликнул археолог и с воодушевлением начал рассказывать Алисе о своей «альма-матер».

Едва Рассольников сел на место, оказавшись подальше от девушки, она тут же успокоилась. Даже стала как-то материальней. И все больше милых сердцу черточек открывал в ней Платон. Голос ее звучал серебряным колокольчиком (как чудно!), алые губы без следа помады едва коснулись края бокала (как трогательно!), аккуратные розовые ноготки царапнули мельхиоровую вилку (кошечка моя!).

— Давайте выпьем за наш университет, — предложил археолог, подняв бокал. — И за лучшие годы вашей жизни. Они начнутся в Махане. — Сейчас он искренне верил в то, что говорил.

— Прозит.

Они смотрели друг на друга — глаза в глаза. Лежащая на столе Алисина рука как магнит притягивала Платонову руку. И вот свершилось неизбежное —пальцы археолога коснулись нежных кончиков ее пальцев, затем медленно наползли, словно коварные розоватые змейки, и, наконец, накрыли девичью кисть.

Рассольников ощутил легкое покалывание — как от разряда статического электричества. И легкомысленно отмахнулся от этой странности. Остального мира он не замечал вовсе — ни ревнивых взглядов и колких реплик молодежи, ни завистливых вздохов тех, кто постарше, ни пристального внимания чичипаты, которая глаз не сводила со сладкой парочки.

— Вы очень красивы. На Махане вам проходу не дадут. Волей-неволей вам придется… не обращать… ни на кого внимания… либо найти… защиту…— Рассольников, удивляясь самому себе, говорил все тише, все чаще делал паузы. Но Алиса по-прежнему неотрыв но слушала его и смотрела, и археолог продолжал погружаться в бездонную синеву ее прекрасных глаз.

Платон чувствовал, что слабеет с каждой секундой. Его затягивал невидимый водоворот. Археолог попытался встать из-за стола, но ноги не послушались. Хотел открыть рот и позвать на помощь — недостало сил разомкнуть губы. Еще немного — и великий сластолюбец по прозвищу Атлантида отдаст богу душу.

И тут вздрогнула, как от удара, качнулась, задребезжала роскошная люстра над головой — чепальский пещерный хрусталь. Красавица вздрогнула, отвела свои безжалостные, засасывающие глаза от Платона, выхватила из элегантной сумочки кривой, черный и страшный предмет, нацелила в потолок. Но она обманулась: с верхней палубы никто не пытался проникнуть в салон. Люстра только отвлекала внимание — удар был нанесен сзади.

Удар силовой колотушки пришелся богине по голове и едва не вбил ее в сиденье стула. Она выронила оружие, и тут на оглушенную женщину обрушилось мощное черное тело. Враги двигались так быстро, что археолог никак не мог их разглядеть.

«Тюлениха» была могуча, она пыталась прижать худые руки женщины к ее туловищу и подавить всякое сопротивление. Не на того напали. Бывшая красавица оправилась от удара и, отшвырнув нападавшую к стене, нацелила на нее черную штуковину. Чичипата схватила со стола фарфоровую супницу и швырнула ею в женщину. Выстрел разнес тяжелую супницу на сотню осколков.

Платона качнула воздушная волна. Чудо, что его не задели. Рассольников в ошеломлении следил за схваткой. Он все еще не мог тронуться с места — силы возвращались слишком медленно.

«Тюлениха» метнула в противницу опустевшее салатное блюдо. Второй выстрел прошел мимо, вспоров переборку салона. Бросок манипуляторов был силен: блюдо летело как спортивный диск и вышибло оружие из рук женщины.

Бой грозил затянуться — и ни одна сторона не могла взять верх. Главной жертвой этого сражения оказалась мебель. Присутствующие здесь люди и ксены, включая охранников, вовсе не замечали схватки. Неощутимое для них психополе давно задвинуло их в дальний угол зала, где они, сгрудившись, будто стадо овец, как ни в чем не бывало продолжали развлекаться. Их движения казались археологу странно замедленными: люди словно бы спали наяву, ничего не видя и не слыша, хотя над головами пролетали столы и стулья.

В пылу сражения красавица стремительно утрачивала человеческий облик: стройное тело ее худело, становясь настоящим скелетом, руки и ноги удлинялись, превращаясь в бамбуковые удочки, соединенные кожистой перемычкой. Новые конечности делали ее похожей на летучую мышь. Страшнее всего Платону было смотреть на чудесное лицо Алисы: его, словно хрупкую бумажную маску, распирала изнутри стремительно растущая плоть. И вот нежная розовая кожа лопнула, ее проткнули жвалистые челюсти, острые шипы, покрытые зеленоватыми каплями, и фасетчатые шарики глаз на тонких стебельках.