Найтов Комбат - Возвращение домой

- А почему сложно?

- Далеко, 15 верст, крепость с моря не видна. Пришлось брать штурмом. Остальные сдались после обстрела.

- Сколько душ досталось?

- Мы ещё не успели подсчитать, Великий князь, но, только городов 60, а ещё и сёла.

Они подошли к расставленным столам возле башни Германа. Немцы любили пиры, посуды было много, сели по разные стороны, московиты ближе к выходу, хозяева спиной к башне. Царь ел, давая предварительно отведать блюдо своему стольнику. Довольно много пил, но налегая на медовуху, лишь немного попробовав канарское вино и кубинский джин и ром. Он постоянно морщил лоб, о чём-то думая. С противоположного берега принесли 'царскую еду', заменив часть уже съеденных блюд, несмотря на обилие всего и вся за столом. Прибавилось и стольничьих, в чьи обязанности входило помогать князьям и царю вкушать пищу. Появились и музыканты, заигравшие не слишком приятные мелодии, совсем не напоминающие русские песни. Поэтому Дмитрий подозвал комбата Архипцева, и передал ему, чтобы батальонный оркестр что-нибудь исполнил. Зазвучали 'Прощание Славянки', 'На сопках Маньчжурии', 'Прощайте скалистые горы', 'Строевая подводная'. Марши Ивану понравились. Так как переводчик был один, то застольные беседы были по разные стороны стола. А вот включение освещения произвело фурор. Но, вскоре после этого, Великий князь засобирался на тот берег, церемонно пообещав продолжить разговоры разговаривать завтра. Его проводили до берега, у моста выставили караул, и подсветили его.

Поздно ночью постучали в дверь палаты магистра, где расположился Дмитрий и доложили, что к нему гости из Новгорода прибыли.

- Гонсалеса позовите, и проводите гостей ко мне, и на стол накройте. - вошли шесть человек, троих из которых Дмитрий знал по прошлогоднему путешествию. Их выделяло наше вооружение.

- Прошу к столу, гости дорогие, отведайте, чем богаты.

Закончив церемонное раскланивание и попытку перекреститься на красный угол, гости расселись за столом.

- Тута вот какое дело, велий княже, народ в Новгороде шумит, с Ливонией мы завсегда торговали, возили товар до Ревеля, а что теперь будет, дай знать!

- Возить будете до Любека и далее. Вчинять подати не буду, а вот служивыми людьми возьму. Народу у меня маловато, чтоб везде успеть. Платить буду служивым серебром, но, разбоя не чинить, а следить, дабы порядок, мной учреждённый, поддерживался.

- И сколько надо?

- Полк правой руки и полк левой.

- И сколько дашь?

- Доспехи, оружие - мои, прокорм мой, постой - у ливнов или пусть сами строят, материал мой. Три рубля в месяц за пешего, пять - за конного, кони - свои. За утерю оружия штраф и битие кнутом. Срок службы - пять зим.

- Справна служба! Найдём служивых! А Ганза пустит в Любек?

- Это ж как спросить! Думаю, что пустит.

- И когда начнём?

- До Виндавы можете ходить хоть завтра, а Любек я буду уговаривать после договора с Иваном. А что ко мне-то не пришли, как обещали?

- Ригсрод датский не пустил, убытки потерпели. Но, не беда, дело поправимое. А товары привез, Дмитрий Васильевич.

- Привез, привез, завтра расторгуетесь.

- А беспошлинно только для новгородцев али нам, пскобским, тоже послаба будет? - спросил пожилой бородатый, очень богато одетый, человек.

- Чьих будешь? - спросил его Дмитрий.

- Патрикеевы мы, давно в Пскове живем. Брательник мой, двоюродный, посадским был, княжил. Помер, годов как пять.

- Нам всё одно: псковские или новгородские, если у нас соль, металл, золото, серебро и камни брать будете, то никаких препятствий чинить вам не будем, ну, и то, о чём я говорил, людьми служивыми подсобите.

- Полк дадим, народу у нас много. А злато у Вас есть? У меня ряды самосветные в Пскове.

Дмитрий достал из кармана сторублёвик и дал его Патрикееву. Тот его куснул, наклонял, смотрел сбоку, катнул по столу, закрутил.

- Искусно сделано, Велий княже! Двести рублёв даю! Серебром! - так установился курс рубля.

Разошлись под утро, но Борецкий сумел передать незаметно записку и шепнуть, что Патрикеев - царский человек.

Утром, после звона колоколов в походной церкви Ивана, тот прислал послов с приглашением на тот берег. Встретились на холме, где к тому времени был разбит целый лагерь. В самом большом шатре начались переговоры между ним и Дмитрием. Иван упорно хотел протащить на Ливонию свою церковь, и перекрестить крестьян, напирая на то, что только так можно будет избавиться от влияния Рима на этих землях. Ещё ему хотелось, чтобы Дмитрий с войсками принял участие в его походе против Литовского князя Казимира, на что Дмитрий категорически сказал: 'нет'.

- Максимум, разрешим твоим войскам пройти через наши земли. И только. В данный момент мы больше заинтересованы в том, чтобы земли за Двиной контролировали твои войска, Иоанн, чем войска Казимира, с которым мы ещё не встречались, и увидимся только в следующем году. Но, разрешение на проход, не даёт тебе право занять наши земли.

Препирались довольно долго, в конце концов, ударили по рукам, и писцы сели писать договор о мире и великой дружбе королевства Ливонского и Великого княжества Московского и всея Руси. Три дня Иван III давал пир горой, который поочередно проходил то у него в лагере, то в крепости. Наместником Ливонским остался майор Архипцев. У него под началом остался батальон гуанчей, рота морской пехоты, 20 М-3, одна САУ и восемь LCM и LCU. За тридцать дней успели навербовать в Пскове ювелиров, кузнецов и других ремесленников. 180 человек прислал Борецкий для создания гостиного двора, обучения кораблестроению и другим наукам. В основном, все молодые парни 16-18 лет, и двадцать девушек согласились переселиться на Кубу, в основном, бесприданницы и сироты.

По дороге нанесли визит Ганзе, высадив десант на Готланде и взяв Висбю. Город вернули, но, под договор о свободном проходе новгородских и псковских кораблей в Любек и через датские проливы. Отослали один из договоров назад с захваченным судном. Подошли к Любеку, и остановив одно из судов, потребовали представителя городского совета, лучше бургомистра. Тот ответил отказом и в переговоры не вступил. В ответ обстреляли Пассахавен и форт Траффемюнде, подошли ближе и произвели несколько залпов по центру Любека. Появился бургомистр Иоганн Манн, который зафиксировал переход Ревеля, Риги, Дорпата и Виндавы под юрисдикцию королевства Ливонского и Канарского. А так как Канары находились за проливами, то корабли под Канарским, Ливонским торговым и военным флагом получили право беспошлинного прохода Бельтом. Образец судового свидетельства был передан на вечное хранение в Ганзейский Союз. Ничто не действует так положительно на чиновников, как взрыв бризантного снаряда над колокольнями Собора святого Иоганна!