Утопия-модерн. Облик грядущего - Герберт Уэллс

и общественной жизни. Хотя очень молодые люди всегда готовы делать какие угодно предсказания – им плевать на примеры других веков и других рас. То, что делали наши предки, или греки, или египтяне, представляется им как случайное совпадение странных, смешных или отталкивающих случайностей, несмотря на то что нынешняя молодежь является прямой производной общения людей, живших задолго до них. Но у современного исследователя имеются известные идеалы и известные минимальные требования, несколько развивающие основные грубые положения брачного закона Утопии, каким он изложен нами в § 4. Раз обеспечено здоровое деторождение, есть ли какая-либо основательная причина для установления долгосрочного брака в Утопии?

Есть два основания для продления срока брака. Первое из них – это необходимость крова для детей и индивидуальной заботы о них. Дети являются результатом свободного выбора между индивидуумами. Они нормально развиваются только в общении с симпатизирующими или родственными индивидуумами, и никакие методы воспитания, основанные на полном игнорировании частных особенностей человеческого характера, не были такими успешными, как методы домашнего воспитания в семье. Ни Платон, ни Сократ, отрицавшие семью и дом, по-видимому, не имели дела с реальными детьми, оба упоминают исключительно юношество. Деторождение – только начало родительских отношений, и даже там, где мать не является непосредственной нянькой и воспитательницей своего ребенка, где она передает эту работу другим, ее присутствие все же является безусловно необходимым для счастья ее детей.

Кроме того, хотя утопическое государство будет платить матери, и только одной матери, за воспитание законных и здоровых детей, государству будет несомненная выгода поощрять естественную склонность отца к устроению благополучия детей с личными эгоистическими потребностями и к затрате известной доли его энергии и заработка на приумножение пособия, отпускаемого государством. Оставлять врожденное стремление обоих полов к продолжению рода некультивированным – нелепо и непредусмотрительно с точки зрения государственной экономии. Если родители не продолжают поддерживать близкие отношения, если каждый из них проходит через серию браков, опасность конфликта прав и выгорания эмоций становится очень серьезной. Семья потеряет однородность, а ее индивидуумы будут иметь с матерью разнообразные и, боюсь, не самые благотворные эмоциональные ассоциации.

Вторая система соображений в пользу продления брака вытекает из искусственности положения женщины. Это основание менее убедительное, чем первое, но и оно открывает ряд интересных побочных перспектив.

Много вздора говорится о естественном равенстве женщины с мужчиной, равно как и о подчинении слабого пола сильному. Но сравнивать и измерять можно только тождественные свойства, а свойства исключительно женские совершенно отличны от свойств исключительно мужских и несоизмеримы с ними.

Родство между женщиной и мужчиной проявляется в идеалах – и государство вправе установить равенство между мужчиной и женщиной в этой области. Аристотелевская критика этой части платоновской системы, его настояние на природной неполноценности женщин и рабов – плод подмены понятий, составляющей характерную слабость его логики. Европейские народы и почти все народы мира пытаются установить условное равноправие меж мужчиной и женщиной. Напротив, мусульмане по-прежнему придерживаются мнения, что гражданским правом должен пользоваться только мужчина, чья собственность – женщина. Оспаривать оба эти идеала – пустое занятие, так как они не являются результатом логического размышления, а порождены традицией. Конечно, первый вариант несоизмеримо прогрессивнее.

Если же ближе присмотреться к практическому развитию этих идей, тут же проявляется их основная фиктивность. Люди, настаивающие на равноправии полов, в сущности стремятся к их ассимиляции, к одинаковому обращению с мужчинами и женщинами. Те же платоновские женщины из правящих классов для гимнастических упражнений должны были обнажаться так же, как и мужчины, они должны были носить оружие и участвовать в войнах наравне с мужчинами, словом, они должны были заниматься всем тем, чем занимаются мужчины из их класса. Аристотель же настаивает на специализации полов. Его мужчины должны воевать и работать, а женщины – нести материнские обязанности, находясь в состоянии естественной подчиненности мужчинам[30]. Многовековая эволюция человеческого развития в общем и целом придерживалась второго направления, стремясь к дифференциации. Взрослая белая женщина значительно больше отличается от белого взрослого мужчины, чем негритянка от негра и дикая женщина племени пигмеев от пигмея-мужчины. Образование и умственное развитие европейской и азиатской женщины целиком основано на различии полов. Ее скромность, ее привлекательность проявляются не в отрицании этого различия, но в утончении и выделении оного; сами ее наряды рассчитаны именно на то, чтобы подчеркнуть различие между формами ее тела и телом мужчины. Белая женщина тех народностей, что более материально обеспечены – значительно развитее и в половом отношении, чем ее сестры бедных народностей; женщина богатых классов более подчеркивает свой пол, чем крестьянка.

Современная женщина, следящая за модой западного общества, является скорее этаким симулянтом-возбудителем, чем подругой мужчины. Слишком часто это симулянт нездоровый, и благодаря ему понятие о красоте замещается банальнейшей похотью, долгая привязанность превращается в краткий порыв. Одетая в то, что она отчетливо называет «платьем», с ног до головы надушенная, украшенная, выставленная напоказ, она искусственным путем добивается более глубокой половой дифференциации, чем у любого другого позвоночного животного, гораздо резче отличаясь от мужчины, чем павлин – от павы. Чтобы отыскать такому делению мало-мальски сходный аналог, нужно, думаю, основательно углубиться в класс насекомых или ракообразных.

Трудно решить, хотя вопрос сам по себе чрезвычайно важен, насколько различие между полами естественно или неизбежно и насколько оно является лишь случайным следствием общественного развития, поддающимся изменению при ином общественном устройстве. Как же быть в Утопии? Признавать ли это различие, подчеркивать ли его и устраивать жизнь так, чтобы два различных человеческих существа, взаимно действуя друг на друга и стремясь к конечной гармонии, шли бы все-таки по двум существенно разным направлениям, или же уменьшать и сокращать половое различие всеми возможными мерами?

Первое решение вопроса ведет или к романтической организации общества, в котором мужчины жили бы, сражались и умирали за удивительных, красивых, во всех отношениях преувеличенных женщин, или к появлению гаремов. Весьма возможно также, что женщины стали бы ходячими энигмами, матерями-сановницами, к которым можно подходить лишь с величайшей почтительностью и благочестиво уединяться при переходе от слов к делу. Для подростков-мальчиков девочка-ровесница превратилась бы из совершенно незначительной в мистически желанную, и мальчики как можно раньше освобождались бы от воспитательного влияния матери. Всякий раз, когда мужчины и женщины сходились вместе, последние бы находились в состоянии острейшего соперничества друг с другом (как и первые). Общение на уровне смыслов и идей отрезалось бы при таком раскладе сил на корню.

Что же касается второго решения, то оно вызвало бы ограничение отношений между полами дружбой и товариществом. Мальчики и девочки воспитывались бы вместе; женщины, сняв свои варварские перья, бусы, ленты и кружева, принимали бы участие как в деловых совещаниях, так и в умственном развитии мужчин. Такие женщины, конечно, вполне могли бы воспитывать мальчиков вплоть до их совершеннолетия.

Ясно, что брачные законы должны были бы быть совершенно различными для указанных выше разных решений вопроса отношений между полами. В первом случае мужчина должен был бы зарабатывать пропитание и поддержку для весьма дорогостоящей усладительницы его досугов. Он красноречиво лгал бы ей об удивительном нравственном влиянии ее персоны на мир и оберегал бы ее от всякой ответственности и от всякого знания. Во втором случае он не был бы обязан поддерживать свою жену и помогать ей, точно так, как и она не была бы обязана делать этого для него. Они были бы просто друзьями, заключившими брачный союз.

Брачное законодательство в нашей Утопии, насколько мы старались выяснить его, стоит на перепутье между этими двумя решениями вопроса. Мы установили как общий принцип, что государство совершенно не интересуется нравственными воззрениями своих взрослых граждан. Разумно устроенное государство откажется поддерживать сделки, в которых нет правдоподобного справедливого обмена, и если личная мораль действительно должна быть вне сферы действия государства, то привязанности и симпатии совершенно определенно не должны рассматриваться как товар, подлежащий обороту. Следовательно, государство не может интересоваться такого рода «торговлей», за исключением тех случаев, когда на сцену являются дети или же предполагается возможность их появления. Оно не может признавать долгов или перехода собственности от одного лица к другому, вытекающих из подобных сделок. Отсюда вытекает, что государство не должно