Виктор Колупаев - Фирменный поезд Фомич

- Да, Артемий все правильно понял, - подтвердил писатель Федор. Добровольцы только нужны.

Студенты молчали. На пулемет бы они сейчас пошли, чтобы спасти других, а сделаться рвачами, чтобы тоже спасти людей, нет. Тут был какой-то нравственный барьер. И перешагнуть через него было трудно, почти невозможно.

В конце коридора появился чем-то не на шутку взволнованный радист, хотя тут и всем другим было не до шуток. Стряслось еще что-то, стряслось!

- Вот! - громко сказал он. - Вот! Телефонограммы! - И он протянул пачку листков.

Степан Матвеевич недрогнувшей рукой принял их и прочитал. Мгновенное недоумение появилось на его лице, но тут же сменилось болью.

- Сложнее, чем я предполагал, - сказал он.

Телефонограммы, что принес радист, были наши собственные, те самые, что мы хотели передать на соседнюю станцию.

- Расскажите, - попросил Степан Матвеевич радиста.

- Тексты я продиктовал внятно, четко, - начал растерянный радист. Жду. Скоро, думаю, ответят. Проходит десять минут, двадцать. Отвечают. Я обрадовался. Записываю. Боже мой! А это наши собственные телефонограммы вернулись. И как такое может быть?

- Экранировка, - предположил Валерка. - Поезд экранируется. Радиоволны отразились, и аппарат принял их. Квартира, наверное, у этого внучка Коли железобетонная, не пропускает радиоволны. Тут мощность нужна побольше.

- Я и так на полную катушку, - сказал радист. - Перегревается аппаратура, да и жара.

- Жара, - вздохнул Степан Матвеевич. - Ну ладно. Ведь делать надо что-то. Так вы в самом деле можете написать рассказ... э-э... Федор?

- Могу, - решительно ответил писатель. - Мне только кандидатов давайте, фамилии то есть, и имена. А там уж я сам.

Все уставились на комсомольского вожака, что скажет он. Валерка вспотел. Нет, хоть и на десять минут, а он не хотел становиться тем, кем сейчас от него требовалось. Я подумал, что и этот вариант сорвется, еще не начавшись. Но Валерка все же решился.

- Я, - с трудом сказал он. - Валерка... Валерий Стинцов. - И снова замолчал.

- Нет, - сказал Михаил. - Нет, Валерка. Ты уж тут давай.

- Обстоятельства-то изменились, - все же облегченно заметил командир.

- К черту обстоятельства! Михаил Кафтанов, Виталий Погорелов, Станислав Бражников. Студенты. У судьбы тоже бывают свои фавориты!

- Запомнил, - сказал писатель Федор. - Через десять минут я все принесу, напишу то есть... - И Федор неуклюже, слегка пошатываясь, все еще иногда не в такт толчкам вагона, проследовал в свое купе, где его соседи продолжали спать сном младенцев.

- Дело в любом случае долгое, - сказал Валерка. - Надо и здесь что-то делать. Ночь уже. А поезд не спит.

- Да, да, - согласился Степан Матвеевич. - В ресторан к директору, и пусть он порасторопнее организует питание, а вы, - тут он кивнул Валерке, - а вы со своими ребятами разнесете ужин по вагонам. И вообще, посмотрите все. Как настроение. Нет ли чего ненужного, непонятного, таинственного.

- Все понял! - радостно ответил Валерка. - Сейчас сделаем. - И он рванулся в купе, где сидела Инга, потом выскочил оттуда и исчез в тамбуре.

Ну, эти все сделают, сомневаться не приходилось.

Трое обреченных хмуро молчали. Они ведь даже не знали еще, на что шли. А если это не на десять минут, а навсегда, если это только послужит толчком, если и они носят в себе семена подлости? Кто знает, как разворачивается душа человека, каким цветком она расцветает?

- А вам бы тоже нужно пройтись по вагонам, - посоветовал начальнику Степан Матвеевич, - поговорить с проводницами, с работниками ресторана. Порасспросите-ка машиниста. Он-то как ведет состав? Куда? Что он сам думает?

- Угу, - сказал начальник. - Все дело.

- Дело, дело, - подтвердил Степан Матвеевич. - Да еще какое нужное дело.

- Понимаем, - сказал начальник и пошел в купе к проводницам.

Степан Матвеевич крепко, тяжело провел ладонью по лицу.

- А ведь экранирует и от проникновения в другие реальности, - сказал он.

Десять минут уже прошло, но Федор не появлялся.

- Схожу, - сказал я и пошел в первое купе.

Там, упав лицом на раскинутые по столешнице руки, лежал Федор и вздрагивал. Он плакал. На верхней полке проснулся один из гигантов, грузно спрыгнул с полки, нагнулся, достал откуда-то двухпудовую гирю и направился по коридору в другой конец вагона.

Я тронул писателя за плечо. Федор не сразу почувствовал мое прикосновение. Я тряхнул его сильнее. И тогда Федор поднял голову и повернул ко мне свое некрасивое покрасневшее лицо.

- Не могу, - выдавил он из себя. - Понимаешь, не могу.

- Понимаю, Федор, понимаю, - попытался успокоить я его.

- Нет, Артемий, ты не понимаешь. Не понимаешь ты. Я в другом смысле не могу. Я не могу их даже на десять минут сделать такими, как Семен. Я не хочу, не хочу! И боюсь... Я вот начал, начал... - Он протянул мне лист. То есть написать-то я могу, но только рука не поворачивается сделать такое. И знаю, что надо. Надо! Единственный сейчас выход. Да только как искалечить души людей?

- Ничего, Федор, ничего. Мы сейчас что-нибудь другое придумаем.

- Успокаиваешь. Знаю. Да только ничего сейчас другого и придумать нельзя. Я ведь и то мог написать. Мог! Да только сколько на это нужно времени?

- Что то? - не понял я.

- То, - повторил он. - Роман о нашем поезде. Как с ним все произошло и как он потом выпутался. Я смог бы. Но время...

Федор все же немного успокоился.

По коридору прошел его сосед, держа в могучей руке казавшуюся игрушечной двухпудовку. В купе Федора ехала команда гиревиков.

- Пора начинать, - прохрипел тяжеловес и полез будить других спортсменов.

- Я не буду, - твердо сказал Федор.

- Знаю, знаю. Я и сам когда-то не хотел. Таким же, как ты, хиляком был. Для начала поработаешь с двухпудовкой.

- Нет, я сегодня не буду. Это уж точно.

- Федя? - удивился приятель писателя. - Что же еще делать в этом поезде?

- Нет, нет. Ко мне вот пришли, а я ничего не могу сделать.

- Э! Гирь у нас на всех хватит. Да только, кажется, из тебя спортсмен не получится.

- Приходи к нам в купе, - сказал я Федору.

- Я приду, - пообещал он. - Я даже что-то сделаю. Что-то ведь я должен сделать?

Тут все было кончено. Федор не сумел даже в рассказе сделать трех студентов представителями престижного потребления. Пусть остаются людьми. Только куда теперь завезет фирменный поезд этих нормальных людей?

А студенты все сидели в нашем купе.

- Отбой, - сказал я. - Не напишет Федор ничего. Не смог он.

- Что теперь делать нашему отряду? - спросил снова оказавшийся здесь Валерка. Он вроде был даже немного обрадован таким оборотом дела. Или это только мне почудилось?

- Это уже определенно? - спросил меня Степан Матвеевич.

- Совершенно определенно. Федор последнее время может писать рассказы только со счастливым концом.