Журнал «Если» - «Если», 2011 № 12

Оксана подбежала к Гордину и взяла его за руки. Тот невольно посмотрел по сторонам — с тревогой и подозрением.

— Вас вчера целый день не было, — Оксана улыбалась. — Я думала: все, больше вас не увижу.

— Оксана… — Гордин вздохнул, не зная, как найти слова. — Не подходите ко мне. Поймите правильно: вам лучше не разговаривать со мной. Я вас прошу, оставьте меня как можно скорее.

— Что случилось? Я вас чем-то обидела? — улыбка разом померкла.

— Ничем. Просто так нужно. Поверьте мне и ничего не спрашивайте.

— Но я… я не понимаю!

Гордин убрал руку, повернулся и торопливо пошел прочь. В неприметной машине оперативников заработал затвор фотокамеры.

— Хорош щелкать. Фиксируй контакт, — сказал один из наблюдателей.

— Что писать?

— Девушка. 18–20 лет. Русые волосы. Рост — метр семьдесят.

— Маловато данных. Шеф не одобрит, — покачал головой второй.

— Так сходи за ней и проверь!

На пороге больницы Гордин столкнулся с Елизаветой.

— Ой, Сережка! — всплеснула она руками. — А тебя все ищут?

— Как обычно.

— К начальнику иди, — Елизавета почему-то перешла на шепот. — Он тебя спрашивал.

— Хорошо, иду…

— Эй, стой! У него вроде как начальство из области сидит.

В кабинете, кроме хозяина, было еще двое. Одного из них — Савченко — Сергей уже видел в компании Чурова. Второй был незнакомый: немолодой, грузный, с болезненной, землистой кожей. На шее — большой дорогой фотоаппарат.

Савченко то и дело вытирал платком пот, глядя вокруг исподлобья. Ему явно что-то не нравилось. Фотограф же, наоборот, был вальяжен, многословен. Хотя и несколько косноязычен.

Гордин подумал, что он вовсе не похож на фотографа, а камеру прицепил для вида.

— Вот-вот, то, что нам надо! — фотограф приподнялся навстречу Гордину, протягивая руку. — Молодой, симпатичный, хороший работник… Да мы вам такой репортаж заделаем — на всю страну прославим!

— Ну, вообще-то у нас и другие есть… заслуженные… — робко заметил главврач.

— Нет-нет, что вы! — затряс руками фотограф. — Молодость! Порыв! Им жить в этой стране! Вот где смысл!

Гордин, ответив на рукопожатие, протянул руку и Савченко, сидящему рядом. Но тот вдруг испуганно дернулся. Наконец, справившись с собой, быстро ухватил Сергея за пальцы и тут же отпустил.

Главврач при словах о репортаже смущенно усмехнулся. Ему было приятно внимание гостей из большого города.

— Садись, Сережа, — сказал он. — Вот, товарищи из областной газеты тобой интересуются.

Гордин присел на край стула, не собираясь задерживаться.

— Вы, думаю, уже знаете, Сергей, что завтра у вас в городе событие. Приезжает Шлыков, — фотограф многозначительно поднял палец к потолку.

— Тот самый! — воодушевленно добавил главврач и повернул к Гордину настольный агитационный календарик с известным на всю страну портретом.

— Есть идея, — продолжал фотограф. — Сделать от имени города подарок. Картину с березками или не знаю что… Тем более он ведь из этих мест.

— Точно! — с удовольствием заметил главврач. — Наш человек! В этой больнице родился. Здесь в школу ходил.

— А подарите ее вы, врачи! Люди, живущие, как бы сказать, на острие социальных и экономических проблем. Вы, Сергей, как представитель данного славного племени и выйдете к Шлыкову.

Главврач усмехнулся.

— Он у нас аполитичный… Слышь, Серега? Скажешь там что-нибудь от нас, от души?

Гордин поднял глаза на фотографа, через силу улыбнулся.

— Конечно. Сделаю все, что смогу. Можно, я пойду? Посетители ждут…

Когда Гордин ушел, Савченко наклонился к главврачу и проговорил вполголоса.

— Ну, а вы утрясите вопрос с местными властями. А через них — со штабом Шлыкова…

— А что? Могут не разрешить? — огорчился главврач.

Савченко небрежно махнул рукой.

— Да разрешат… Формальность. Ну, не нам же договариваться? От народа должно все идти…

Главврач стал серьезным, на секунду задумался. Затем проговорил с чувством:

— Вот это верно! Только от народа!

Гордина уже ждала небольшая очередь. Люди оживились, принялись здороваться. Все смотрели на Гордина с надеждой, с уважением, и тот вдруг понял, что ему стало немного теплее в этот паршивый день.

Сергей открыл дверь.

— Ну, с кого начнем?

Нервы весь день были на взводе, и Гордин попробовал сегодня уснуть пораньше, но так и не смог. В темноте он лежал с открытыми глазами и слушал стрекот насекомых в саду.

Когда на улице раздались шаги и кто-то дернул дверь, он подскочил, едва не сбив головой полку.

— Сережа, это я! — раздался из-за двери знакомый голос. — Откройте…

— Оксана? Ты откуда здесь взялась?

Гордин высунулся и настороженно огляделся. Затем впустил девушку.

— Зачем ты пришла?!

— Ты мне совсем не рад? — Оксана легко и охотно перешла на «ты».

— Ты не понимаешь! — зашептал Сергей. — Тебе не нужно встречаться со мной, это очень опасно. И не спрашивай ничего.

— Я не буду ничего спрашивать, — просто ответила она. — Я все знаю. Я читала бумаги, которые ты принес…

— Где бумаги?! — похолодел Гордин.

— Не волнуйся, Сережа. Они у меня. Я их только спрятала получше.

Гордин схватился за голову.

— Ой, дура… Ну зачем?! Жила ты спокойно — и жила бы так дальше. Тебе нельзя в это лезть.

— Ну, уже залезла, что ж теперь… — она простодушно вздохнула. — Я только одно спросить хотела. Что с тобой сделали? Что с тобой будет? Скажи — и я уйду. Больше ничего не нужно.

Гордин протяжно вздохнул.

— Я скоро уеду, насовсем. Наверное, завтра. Ты не должна…

— Что с тобой сделали?! — требовательно переспросила Оксана.

— Хорошо, я скажу… Но только для того, чтобы ты поняла — это не игрушки. Это правда опасно.

— Я не дура. Говори.

Гордин присел на топчан, собираясь с мыслями.

— Я учился в институте. И решил заработать на испытании новых лекарств. Нас часто зовут, в этом ничего особенного нет. Просто съедаешь, например, порошок, а потом сдаешь анализы, кровь… Но там все было по-другому. Порошками, таблетками не обошлось. Платили все больше, поэтому мы не уходили. И подписку дали. А потом и вовсе в лаборатории поселились. Ждали, когда опыты закончатся и мы получим хорошие деньги… Но ребята начали умирать. Я сбежал.

— Но что они с тобой сделали? Ты болен?

— Я… — Гордин поднял на Оксану глаза и виновато улыбнулся. — Ты ведь все равно не поверишь.

— Тебе поверю.

— Я могу «видеть» пальцами. На ощупь, насквозь. И не только видеть. Могу убивать. Или, как выяснилось, лечить…