Ирина Крупеникова - Предел бесконечности (сборник)

Темными декабрьскими ночами лежа на полатях и слушая спокойное дыхание Тамары, Глеб чаще и чаще задумывался над вопросом: зачем? Зачем и ради чего Алексей Андреевич Жулавский, которого не интересовало развитие и будущее индивидов, создавал альтернативную жизнь в глиняной капсуле из мертвых природных элементов? И где то крошечное звено, которое вопреки всем законам природы формировало живую материю из неживой?

Ответы канули в небытие вместе с трагической смертью создателя и гибелью всех его творений. Всех. Это слово заставило Глеба вздрогнуть. Подумав, он грустно усмехнулся: я не творение Жулавского. Раул Рут затерялся в прошлом, показав мне направление к горизонту. А я сын земли.

Точка не желала вставать на указанное место. Требовалось что-то еще, и бесконечность продолжала манить человека своей туманной далью.

Что хочет от меня земля? — мысли качались в полусне. — Идти вместе с людьми, открыть свое «тепло» обществу, как она открылась мне? Найти и показать Диво?

Абстрактный образ развернулся под слипающимися веками в облике гигантского дерева с перламутровой кроной, корни которого утопали в черной непроглядной бездне. Глеб встряхнулся. Корни.

«Помнить свои корни — значит хранить память поколений», — сказал как-то раз Борис Сергеевич, листая перед ним и Тамарой старый семейный фотоальбом.

Глеб бесшумно спрыгнул на пол и подошел к темному окну. Вчера весь день валил снег, и пушистый зимний плед развернулся над палисадником, заботливо укрыв цветочную клумбу и комель юной рябины.

Диво вырастает из земли. Оно — тот дом, который ищет Тамара, и дорога к нему — это дорога к горизонту. Антон именно так интерпретировал высказывание Ольги Жулавской, — Глеб силился объяснить себе, что прячется под мягким огромным словом, но подобия выводов тонули в чувствах и не добирались до ума. — Кем же на самом деле была жена Алексея Андреевича? Не она ли является потерянным звеном в парадоксальном открытии альтернативного начала жизни?

Он не понял, как пришел к этому вопросу, но явственно узрел новую тропу, которая протянулась к забытому коттеджу, где всё началось.

Торжественный перезвон курантов наполнил гостиную.

— С Новым годом, милая, — Игорь поднял бокал.

Хрусталь неуклюже звякнул.

Анна натянуто улыбнулась и пригубила шампанское.

— Холодное…

«Дорогие сограждане! — неслось из динамиков. — Поздравляем вас с Новым…» Она нажала «стоп», и веселый диктор на видеокассете замер с разинутым ртом.

— Кому нужен этот цирк, Игорь? Сегодня уже четвертое января.

— Я хотел, чтобы мы отпраздновали Новый год вместе.

Анна отставила бокал и перебралась на диван.

— Тогда почему ты не приехал, как обещал? Неужели твоя проклятая статья важнее, чем я? Почему у нас, журналистов, все ненормальное?

— Прости, — Игорь подсел к девушке, нежно поцеловал в висок и взял ее руки в свои. — Это для тебя…

Она почувствовала, как ее палец мягко сжало тонкое кольцо.

— Игорь!

В зеленом, в тон ее глазам, камушке играли отражения свечей.

— Изумруд?!

— Да, дорогая. Ты выйдешь за меня?

Она подняла влажный взгляд.

— Игорь… Так… Это так неожиданно.

— Я не тороплю с ответом, Анюта.

Она смотрела в пол и покусывала губы. Эмоции переполняли, хотелось обхватить друга, расцеловать, закричать — да, да, да! Но что-то не пускало. Может быть потому, что этот «новый год» они отмечали спустя четыре дня? Может быть потому, что раньше всерьез не говорили о любви? Или потому, что Игорь сейчас был таким странным: напряженным, грустным, тревожным.

— У тебя что-то случилось? — невнятно спросила она. — Это связано со статьей?

— Случилось? Да бог с тобой! Все прекрасно!

— Игорь, мы вместе уже полтора года. Я знаю все твои увертки! — она изобразила премилую улыбку. — Ну, давай, колись!

Он обнял девушку. Когда они встретились, Анна казалась юным, непосредственным, любопытным созданием с детскими пушистыми ресницами и круглыми румяными щечками. И вот она — журналист. Его ученица, мечтающая стать его соратником и помощником: хитрая, ловкая как уж, нетерпеливая, настойчивая. И он, репортер с двадцатилетним стажем, не может скрыть от нее ровным счетом ничего!

— Так и быть, — вздохнул Игорь. — Скажу. Да, у меня кое-какие неприятности.

— Тебе угрожали?

— Мне велено подумать о новой теме. Ради этого меня сослали в отпуск.

Анна тяжело вздохнула.

— Значит, ты шел по верному пути. Вот мерзавцы!.. И что теперь?

— Пока не решил. Я боюсь потерять тебя, Анюта.

Она встала и в раздумье прошлась по комнате. Выключила огоньки на новогодней елке.

— Я хотела показать тебе план новой статьи.

— Сейчас? — в голосе Игоря прозвучала нотка обиды.

— Да. Мне кажется, она тебя заинтересует. И это не менее важно, чем те аферы, которые ты раскопал.

— Ты считаешь, я должен отказаться от своей работы?

— На время. Игорь, я не хочу, чтобы что-то у нас менялось. И я предлагаю тебе в качестве нового материала… себя.

— То есть?

— Ты помнишь шумиху вокруг биороботов профессора Жулавского?

— Да, что-то припоминаю… — Игорь внимательно следил за девушкой. — Но насколько я понял, там городили откровенную чушь.

— Нет. Все было правдой от начала до конца. Я дочь Алексея Жулавского.

Игорь поднялся с дивана на негнущихся ногах.

— Я дарю тебе эту тему, милый, — добавила Анна. — Тему, и еще кое-что. Диск с данными об одном единственном индивиде.

Сигаретный дым висел под потолком неподвижной пленкой. Свечи потухли, и оплывший воск залепил скатерть с нетронутым новогодним ужином. Горел ночник на стене. Игорь слушал спокойный размеренный рассказ Анны Жулавской и верил. Все ее статьи о подозрительных предсказаниях, блуждающих душах, вурдалаках, энергетических вампирах и прочей чепухе казались забавными детскими сказками. Анна-настоящая сидела перед ним здесь, в темной душной комнате, и бесстрастно излагала историю таинственного профессора Жулавского, своего отца.

— Это всё, — она глубоко затянулась и притушила окурок в переполненной пепельнице.

— Анюта, а как же ты потом? Одна?

— До Екатеринбурга, куда направил меня Антон, я добралась без приключений. Училась целый год на картографа, потом перевелась на факультет геодезии, и бросила всё к чертям. Как раз в это время за мной стал ухлестывать Николай. Я пожила с ним два года, и тоже бросила. Роскошь роскошью, а тупой муж — это не для меня! Хотела вернуться к родным берегам, но так получилось, что остановилась здесь. Волга — она всегда Волга. Значит, тоже родина! Пришла в издательство, работала курьером, потом секретаршей. А дальше ты знаешь.