Юрий Бурносов - Право хотеть

Мир мой был тих и благолепен. Если в подьезде и стояли смятые банки из-под джина с тоником, то я их в упор не видела… Впрочем, и с соседями что-то стряслось — их я тоже не видела. Кроме нескольких, которые, словно нарочно, попадались мне навстречу по два-три раза в неделю.

Обратив внимание, что мир как-то поредел, я позвонила Анне и спросила, не кажется ли ей, что в ее «Валдае» прошел шквал увольнений.

— Какой шквал? — удивилась Анна. — Мне новую машину поставили, «пентиум», такой навороченный, прямо жуть! Я теперь все проблемы по Сетям решаю! Запросы юристам, сводки, ну — все, понимаешь?

Она явно была рада, что не приходится тратить время на бестолковые пререкания. Поняв, что тут правды не добьешься, я взяла да и вышла на улицу. Да и пошла, ведя в голове такую статистику: сколько лиц пожилого, среднего и сравнительно молодого возраста попадется за два квартала?

Пожилых попалось то ли два, то ли три лица. В расцвете сил — за тридцатку. Молодежи — тоже, наверно, с десяток. И это — в самый разгар рабочего дня, когда люди должны носиться по городу, как наскипидаренные коты!

С городом что-то случилось, город словно вымирал. Я позвонила знакомому врачу в эпидемиологический диспансер и спросила, не ходит ли очередная хвороба. Хвороб не было. Но тут, возможно, все дело было в погоде. Осень наступила весьма решительно. По два дождя в день — куда же больше? А кому охота под дождем мотаться?

Суббота, которой я назначила быть последней в похоронном сезоне этого года, у Анны оказалась занята, я договорилась с одним из тех, кто не прочь был с горизонта приблизиться на расстояние вытянутой руки, и поехала прибрать на зиму могилку. Хозяйка обещала дать еловый лапник, а полиэтилен я везла с собой.

Попросив шофера обождать минут двадцать, я вошла в знакомую калитку. В окно было видно, как хозяйка проводит отпевание очередного покойника. Поэтому я, обогнув угол, сразу пошла на кладбище. Она честно отрабатывала полученные деньги. Охапка лапника лежала неподалеку от могилки, и мне оставалось только быстро укутать памятник. Я даже не попыталась с ним пообщаться, а выполнила последнюю в этом сезоне обязанность вдовы быстро и деловито.

Кладбище от листопада удивительно похорошело. Я пошла по дорожкам, удивляясь тому, что кошмарные надгробия уже не кажутся мне такими пошлыми. Было немного грустно — словно я действительно прощалась…

У альпинария первый ряд могил был заполнен и второй заползал краем на пригорок. Памятник, облитый ядовито-зеленой глазурью, бросился мне в глаза. Он почему-то имел вид высокого грубого сапога на толстом каблуке, и медальон с фотографией обрамлялся ремешком с пряжкой.

Это было знакомое лицо…

Если бы переводчик хоть на минуту закрывал рот, он был бы безумно похож на того покойника с сапога. Кто же это его похоронил, такого молодого? Я изучила могилку. Та женщина перещеголяла нас с Анной капитально. Мы хоть высаживали живые бархатцы, а она утыкала землю дешевыми искусственными цветами. До такой пошлости мы просто не додумались — что говорило в нашу пользу и свидетельствовало, что даже в ярости мы не теряем хорошего вкуса. Очевидно, переводчик очень уж здорово ее достал.

В немалой задумчивости я покинула кладбище. И тут следует признаться, что я несколько раз встречалась с переводчиком… ну, не встречалась — пересекалась… и у меня действительно были дела на Калининском проспекте, поблизости от турагентства, с которым он сотрудничал… но все это чушь собачья, и вообще…

Задумчивость же была такого порядка: хозяйка изобрела безукоризненное психологическое средство для выведения женщин из стресса, но нет ли в нем какой-то гробовой магии? Все-таки — отпевание, закапывание личных вещей, панихиды, траур? Судя по всему, переводчика похоронили месяца через два после того, как я расправилась со своим политически покойным, а познакомились мы в «Палитре»… Тогда он еще наверняка был жив! При одной мысли, что мне грозило близкое знакмство с выходцем с того света, прямо нехорошо сделалось!

Пораженная неприятным предчувствием, я стала прочесывать все кладбище, чего раньше никогда не делало. Вдруг и прочие мои новые знакомцы — покойники? Так и есть — под тем самым смородинным кустом, который мне усердно сватала хозяйка, я нашла портрет своего сегодняшнего шофера.

На обратном пути я тщательно следила за ним и пресекала малейшие попытки нарушить правила движения. Если кто-то его похоронил — не моя печаль, но отправляться на тот свет в горящей машине мне как-то не улыбалось.

Из дому я позвонила Анне.

— Когда ты в последний раз видела своего политически покойного?

Она задумалась и назвала месяц, имевший быть более года назад.

— А после?

— А на кой он мне сдался?

— Могло быть так, что он за это время — того? Действительно — того?..

Почему-то было страшно употребить глагол, имевший отношение к реальной смерти.

— Естественно! — она даже рассмеялась. — Я же его похоронила! Значит — того!

Так, подумала я, не мешало бы проверить, что теперь поделывает мой политически покойный.

Я несколько раз звонила ему, но трубку никто не брал. К вечеру я подумала — ну, не глупость ли? Как может взять трубку покойник? Ведь не могла же я отправить на кладбище живого человека. Я покамест в своем уме, значит, он — помер, и хватит валять дурака. Этак я еще додумаюсь среди ночи бежать к его подъезду, искать среди сотни окон шестнадцатиэтажки заветное окно, колотиться в дверь, бросаться на шею, лепетать про вечную и всепрощающую любовь. Анна права — а то, что мы, живя в одном районе, за все это время ни разу не встретились, лишь прикол судьбы, не более. За что ей, судьбе, огроменное спасибо.

И надо же — накаркала! Два дня спустя мы-таки столкнулись нос к носу! Уже потом я запоздало подумала, что это мог быть и кто-то другой. Тот, кого я встретила, уставился на меня примерно так же, как я на него, — словно привидение встретил. И мы шарахнулись друг от друга стремительно и молча. Если бы на меня посреди улицы уставился незнакомый человек, выпучив глаза и роняя из рук сумку с пакетом, я бы тоже удрала куда подальше. Но в тот же день я поехала к хозяйке — консультироваться насчет призраков.

Она клятвенно заверила, что астральные тела постояльцев ее кладбища в окрестностях не слоняются и панику не наводят. Сообщения о шофере и переводчике тоже ее не слишком озадачили.

— Ну, что же тут плохого? Покойники и покойники, — хозяйка пожала плечами.

— Вы полагаете, что еще остались нормальные живые мужчины? Всех их кто-то уже давно похоронил и могильным камушком придавил, чтобы больше не скакали, как козлики. Я вам даже больше скажу…