Максим Шапиро - Миррский цикл

— С теми, кто захочет на нас напасть, сэр? — робко предположил один из курсантов.

— Напасть на нас? — полковник усмехнулся, — А кто на нас нападет? Развитое демократическое государство? Кто скажет мне, почему это маловероятно?

— Эмпатия плюс демократия плюс свобода слова, — раздалось из первого ряда.

— Кто это сказал?!

— Я сэр! — худой курсант с копной рыжих волос вскочил и замер.

— Вы? — Красс одобрительно взглянул на него, — Продолжайте!

— В развитых демократических странах уровень насилия низок. Соответственно снижена толерантность к насилию. Зрелище гибнущих людей, как врагов, так и своих солдат будет переноситься населением крайне тяжело. А население это непременно увидит — развитая демократия предполагает свободу прессы. Пресса же гонится за сенсациями. Стерео трагической гибели множества людей это сенсация. Соответственно отношение граждан к любой агрессивной войне будет негативным и антивоенное давление на власти будет велико. Поэтому явная агрессия развитого демократического государства маловероятна. Она просто не будет поддержана населением.

— В любом случае?

— Нет, сэр. Например, после мощных терактов или нападения другой страны, а также, если удастся обосновать, что таким образом спасается мирное население атакуемого государства, скажем от геноцида, то тогда можно рассчитывать на более широкую поддержку населением действий армии.

— И этой поддержки можно добиться с помощью лживой пропаганды?

— Маловероятно, сэр. В стране, где пресса независима и контролируется различными группами имеющими конфликты интересов, любая слишком явная ложь будет моментально дезавуирована.

— Вы считаете, что в развитых демократических государствах пропаганда не работает?

— Не совсем так, сэр. Она, безусловно, работает и в них. Но ее нельзя выстроить на пустом месте. Невозможно убедить людей, что развитая демократическая страна собирается на нас напасть или осуществляет геноцид, если это абсолютно не так. Но можно, в частности, постараться убедить население, что тоталитарная страна, открыто объявляющая нас врагами и грозящаяся нас уничтожить, опаснее чем, кажется. Или что в ней геноцид и нарушения прав человека осуществляется в больших масштабах, чем это имеет место в реальности. Но в любом случае для ведения пропаганды в развитом демократическом государстве нужна серьезная зацепка в виде фактов. Их нельзя просто выдумать.

— Прекрасно! — Красс улыбнулся, — Все верно. Именно поэтому вероятность того, что на нас нападет развитое демократическое государство, обладающее мощной армией крайне низка. А для отражения нападения слаборазвитых государств мы не нуждаемся в такой сильной армии как сейчас. Итак, мы снова возвращаемся к тому, что вы не нужны. Есть возражения?

— А террористы, сэр? — возразил кто-то с конца аудитории.

— Террористы? А разве это не надуманная проблема? Да в авариях транспорта, от алкоголя, от курения гибнет на порядки больше людей! Суммы, которые тратятся на борьбу с терроризмом, чудовищны по сравнению с ничтожностью проблемы!

— Но это ведь совсем другое, сэр!

— Чем "другое"? И там и там гибнут люди! Или тех, которые погибли от террористов, а не в разбившемся при посадке звездолете больше жаль?

— Но террористы убивают людей намеренно! — воскликнула девушка-курсант.

— Согласно уставу следует обращаться к старшему по званию используя обращение "сэр", — сухо отметил Красс, — Хорошо! Террористы убивают людей намеренно. Ну и что?!

— Это же намного хуже, сэр! — ошарашено ответила девушка.

— Почему?! — громогласно вопросил полковник. Курсантка растерянно молчала, — Не знаете? Кто может ответить?

В аудитории повисла напряженная тишина.

— Никто, — заключил после театральной паузы полковник, — Что ж я могу вас просветить. Следует рассматривать не только поступок, но и его последствия. А они могут очень сильно отличаться при одном и том же, казалось бы, действии. Рассмотрим схожие ситуации. Человек погиб в результате несчастного случая, человек погиб во время ограбления и человек погиб от террористического акта, предположим нацистской группировки. В чем отличие этих ситуаций? Слепой случай, он не злонамерен. Он убивает с определенной статистической вероятностью и не станет убивать больше, почувствовав безнаказанность. А человек станет! Люди это стайные и очень агрессивные животные. У них нет мощных клыков, когтей, рогов и генетические механизмы сдерживания внутривидовой агрессии, поэтому очень слабы. Эволюция не предусмотрела, что люди оружию, получаемому с генами, найдут альтернативу, создавая его сами. Если грабитель и убийца не будет бояться наказания, то он будет продолжать грабить и убивать и многие последуют его примеру. Убийство и грабеж это как чума. Их нужно останавливать вовремя. Для этого и существует правосудие. Это иммунная система государства.

— Но почему терроризм опаснее, чем обычная преступность, сэр? — удивился рыжий курсант, — Ведь от рук преступников гибнет больше людей, чем от рук террористов!

— Хороший вопрос. Терроризм это тоже чума. Но это более опасная ее форма. Терроризм эффективен только в развитых демократических государствах со свободной прессой. Только при такой форме правления пресса вгоняет в панику значительные массы людей из-за гибели статистически мизерного их количества. А уж затем перепуганное население давит на власти, заставляя их уступать террористам. Но когда все видят, что террористы могут добиться успеха. Что из простого террориста можно превратиться в уважаемого политика и быть принятым официально чуть ли не на уровне галактического истеблишмента, что террористу можно, в конце концов, получать престижные премии за борьбу за мир, то появляются все новые желающие пройти по этому пути. Следовательно, терроризм это угроза самому существованию демократических устоев в государстве. А вы все должны знать, сколько гибнет людей, когда государство перестает быть демократическим и наступает тоталитаризм или анархия. Теперь понятно?

— Да, сэр.

— Вот только для борьбы с терроризмом опять-таки не нужна такая мощная армия как у нас. Это скорее работа спецслужб. Так зачем же мы нужны?

— Вправлять мозги государствам, которые финансируют терроризм, сэр? — предположил еще один чуть полноватый курсант.

— Уже теплее. А кто его финансирует?

— Те, кто боится вести с нами честные боевые действия, сэр. Те, кто надеется, что мы не узнаем, кто стоит за террористами.

— Не сходится. Мы не входим в Содружество Демократических Планет. Если мы узнаем, что теракты против нас финансирует какое-то государство, то мы ответим так, что эта страна очень об этом пожалеет. И подобные державы об этом знают. Есть еще идеи?