Гарри Гаррисон - Крыса из нержавеющей стали. Кн. 1

— Ах, мой мальчик, должно быть, на этот раз это ты…

Из морозильника возник Слон, необъятный в своих изоляционных одеждах, держа в руке все свои пожитки и прижимая под мышкой раскладушку. Он захлопнул за собой дверь, и тут силы покинули меня, и я сел на пол, прислонившись к стене спиной.

— С тобой все в порядке? — спросил он с тревогой в голосе. Я помахал слабой рукой.

— В порядке, в порядке — дай мне только перевести дух. Я испугался, что тебя забрали.

— Тебе не стоило беспокоиться. Когда ты не появился через определенное время, я рассудил, что в нашем плане, наверное, появились кое-какие дополнения. Или небольшая заминка. Поэтому я отрепетировал свой отход на случай, если сегодня объявятся законные пользователи. И они и вправду объявились. А там действительно холодно. Не могу сказать с уверенностью, сколько они тут пробыли, но я был уверен, что ты придумал какой-нибудь способ, чтобы узнать, когда они уйдут…

— Я же хотел тебе сказать!

— В этом нет необходимости. Я нашел спрятанный громкоговоритель и включил его, и слушал, как кто-то бормотал свои проклятия, пока ковырялся с машинами. Через некоторое время стук захлопнувшейся двери и тишина сообщили мне все, что требовалось. А теперь расскажи о себе. Были какие-то проблемы?

— Проблемы! — я рассмеялся от облегчения. Перестав только тогда, когда услышал в своем смехе истерические нотки. Я рассказал ему все, опуская кое-какие самые отвратительные моменты. Он шумно реагировал в нужных местах и внимательно слушал меня до самого конца.

— Ты слишком строг к себе, Джим. Одно маленькое упущение после такого напряженного дня нельзя считать слишком уж неожиданным.

— Зато непростительным! Я был настолько глуп, что чуть не обрек нас двоих на провал. Этого больше не повторится.

— А вот в этом ты неправ, — сказал он, покачав толстым пальцем. — Это может случиться в любое время — пока ты не обретешь навыков в работе. Тебе нужно тренироваться и тренироваться с пользой для дела…

— Конечно!

— …пока оплошность вроде этой не станет невозможной. Ты сделал все невероятно хорошо для человека с твоим опытом. Теперь нужно только совершенствоваться.

— А ты будешь учить меня как — как стать таким преуспевающим жуликом, как ты!

В ответ на мои слова он сдвинул брови и помрачнел. Что я сказал такого неподходящего? Я с беспокойством жевал свою больную губу, пока он молча раскладывал кровать на колесиках, а затем уселся на ней, скрестив ноги. Когда же он снова заговорил, я хватал на лету каждое его слово.

— Вот твой первый урок, Джим. Я не жулик. Ты не жулик. Мы не хотим быть преступниками, потому что все они глупы и неквалифицированны. Очень важно понимать и принимать во внимание, что мы стоим в стороне от общества и следуем своим строгим правилам, некоторые из них даже строже, чем те, что существуют в обществе, которое мы отвергаем. Эта жизнь может оказаться одинокой — но ты должен сам выбрать свою дорогу и идти по ней с открытыми глазами. А раз уж путь выбран, ты должен быть верным ему. Ты должен быть более высоконравственным человеком, чем они, потому что тебе придется жить по более строгим моральным законам. И его нормы не содержат слово «жулик». Это слово из их мира, и ты не должен употреблять его.

— Но я хочу быть преступником…

— Оставь эту мысль — как и название. Это, и ты должен простить меня за такие слова, просто юношеские амбиции. Это только твое эмоциональное неприятие мира, в котором ты живешь и который тебе не нравится. Ты отвергаешь его — но вместе с тем принимаешь его описание того, кто ты есть — «жулик». Но ты не жулик, и я не жулик.

— Тогда — кто же мы? — спросил я с необычайной прилежностью. Слон сложил пальцы пирамидой, нараспев произнося слова.

— Мы — граждане Объективной Реальности. Мы отвергаем упрощенные, скучные, строго регламентированные, бюрократические, нравственные и даже древние библейские истины, по которым они живут. На их место мы ставим свои собственные и гораздо более качественные правила. Мы можем физически двигаться среди них — но мы не они. Там, где они ленивы — мы трудолюбивы. Там, где они безнравственны — мы сама добродетель. Там, где они лгут — мы говорим правду. И может быть, мы являемся главной силой добра в том обществе, от которого мы отказались.

Я не совсем понял, о чем он говорит, но терпеливо ждал, потому что знал, что вскоре все прояснится. И он пояснил.

— Что это за галактика, в которой мы живем? Посмотри вокруг себя. Жители этой планеты, как и жители других планет, входящих в неопределенную организацию, известную под названием Галактической Лиги, это жители обеспеченного, богатого союза миров, в котором слово «преступление» уже почти забыто. Ты был в тюрьме и видел этих угрюмых недоделанных, которых они считают преступниками. И это называется прогрессивным миром! На других планетах, населенных нашими поселенцами, уже почти не осталось недовольных, а уж социально опасных и того меньше. Из этого следует, что как только появляется человек, доставляющий обществу беспокойство, а они все еще рождаются, несмотря на строгий генетический отбор, его тут же ловят и исправляют все его отклонения от нормы. Я как-то летал в космос единственный раз в жизни, путешествие к недалеким мирам. Это было ужасно! Жизнь там похожа на разноцветный и удивительный кусок мокрого картона. И я поспешил назад на Бит О’Хэвен, так как по сравнению с другими планетами Бит О’Хэвен, отвратительная по временам, все-таки райский уголок.

— Когда-нибудь — мне бы тоже хотелось посмотреть на эти миры.

— Посмотришь, дорогой мой мальчик, вполне достойное стремление. Но изучи сначала досконально этот мир. И скажи спасибо, что у них нет здесь до сих пор полного генетического контроля — или машин для умственного регулирования, которые борются с обществом. На других планетах дети точно такие же, как и у нас. Кроткие, мягкие и социально приспособленные. Конечно, некоторые из них не проявляют своих генетических недостатков — или преимуществ, как мы бы сказали — пока не станут взрослыми. Эти бедняжки преуспели по части мелких правонарушений — ночные кражи со взломом, ограбления магазинов, кража скота и тому подобное. Они могут избавить их от дурных наклонностей за неделю или две, ну, может, за месяц или два, в зависимости от степени умственного развития той или иной цивилизации. И то, что полиция их в конце концов достанет и засадит за решетку, так же неотвратимо, как и распад атомов или осенний листопад.

Я переварил эту информацию, затем задал очевидный в таких случаях вопрос.

— Но если преступление заключается именно в этом — в протесте против системы — куда это нас заведет?