Михаил Ахманов - Защитник

– Вспомнилось, пха, – произнес археолог, и его обычно грохочущий голос был на редкость тихим. – Недавно я рассказывал тебе о сервах, прилетевших во время моей прошлой экспедиции – о сервах, которые сообщили про место, где приземлялся корабль даскинов. Я перевел туда лагерь и начал копать… пробил шурф до обгоревшего слоя…

Ивар кивнул.

– Да, эта история мне уже знакома.

– Я вспомнил, что еще говорили сервы. Держаться подальше от северного континента! От Ххешуша! А почему? Там только снега и льды!

– Толщина покрова три-четыре километра, – уточнил Тревельян и, помолчав, добавил: – Думаешь, стоит провести детальное зондирование с орбиты?

– Не помешало бы, – проворчал археолог.

– Ладно, так и сделаем. А сейчас, пока гости гуляют, вернемся в лабораторию. Милая, ты с нами?

– Разумеется, – сказала Алиса и поднялась.

Вечером, связавшись с Командором, Ивар велел провести зондирование северного материка. Потом дал задание Мозгу – поискать информацию о провидцах-терукси и выяснить ее достоверность. Трафор был настоящим кладезем всевозможных сведений, хранившихся в его огромной памяти, и, обладая аналитическим талантом, умел находить связи между на первый взгляд разнородными фактами. Очень полезная способность! За годы, минувшие с сайкатского вояжа, Тревельян ее оценил и даже привязался к Мозгу, ни разу не пожалев об этом своем приобретении. У Гундобальдо, как назвала его Алиса, был лишь один недостаток: он слишком усердно заботился о собственной безопасности.

Дед утверждал, что он просто трусоват, но Ивару казалось, что эту гипертрофированную осторожность заложили творцы-кни'лина, считавшие искусственный интеллект устройством дорогим, а потому не предназначенным к различным авантюрам. Так или иначе, но трафор, ознакомившись с бытом и нравами лльяно, не пожелал спуститься на планету. Причины чисто психологические: обладая нерушимой плотью, он все же опасался, что его примут за животное и попытаются съесть.

Задание оказалось несложным, и вскоре Мозг прислал несколько трактатов о терукси, выделив места, относившиеся к их провидческому дару. По его мнению, эта информация была сомнительной, проистекавшей не из доказанных случаев и фактов, а, скорее, из авторских фантазий.

Ивар, однако, стал просматривать солидный труд Марианны Алферовой, члена комиссии по культурным связям с терукси – ее считали самым авторитетным специалистом в данной области. Он добрался уже до триста сорок второй страницы, когда за спиной у него что-то зазвенело.

Алиса… Почти нагая, в чем-то полупрозрачном, мерцающем, обернутом вокруг талии… Ее упругие груди прикрывали два чеканных серебряных колпачка, соединенных цепочкой – она и звенела. Алиса придерживала их руками, ее глаза блестели, волосы цвета спелого каштана разметались по плечам. Грациозная, прекрасная, родная…

В горле у Тревельяна пересохло.

– Ну как? – осведомилась она, изогнув стан.

– Очаровательно! – Ивар выключил книгу и попытался сглотнуть.

– Колпаки… Откуда, тхара? Это же украшение хапторов!

– Сигеру подарил. Сказал, что хоть шишек у меня нет, но я найду им применение… Красиво, правда?

Кивнув, он протянул к ней руки. Снова раздался звон – колпачки упали, покатились по полу, а ладонь Алисы легла на его плечо. Ее прикосновение было таким трепетным, таким ласковым… Он прижался щекой к ее коже, потом прильнул губами к розовому соску, чувствуя его манящую упругость. «Ради таких мгновений стоит жить…» – мелькнула мысль.

В ту ночь они любили друг друга долго и нежно. Наверное, эти часы стали бы для Ивара драгоценным воспоминанием, чудесным мгновеньем, которое хочется повторить снова и снова – ибо что на свете чудеснее любви?.. Чудеснее таинства слившихся губ и тел, тихого шепота, стонов, журчашего смеха, аромата ее волос, пальцев, ласкавших его лицо… Он помнил бы об этом годы, десятилетия, целую вечность… Вспоминал бы каждый раз, обнимая любимую, заглядывая в глаза, касаясь ее руки… Он говорил бы ей – помнишь ту ночь на Лиане?.. помнишь, как звенело серебро?.. помнишь, как сияли над нами звезды и луны, как кружился небосвод, приближая зарю?..

Так могло быть, но так не стало. В какой-то миг он внезапно почувствовал, что в его объятиях не Алиса, а другая женщина. Он не видел ее в темноте, но почему-то знал, был совершенно уверен, что ласкает черноволосую красавицу-терукси, слышит ее протяжные стоны, ее дыхание, бурное, прерывистое, ощущает запах ее тела, сладость ее губ. Иллюзия, мираж, но какой реальный! Он понял, что любовный жар ослабил его защиту, впустив в сознание фантом, ментальный призрак Обны Шеты. Это было так неожиданно, что он ощутил не гнев, не злость, но разочарование и чувство безмерной потери. Сказочная ночь уже не принадлежала им с Алисой, их эмоции разделяла незваная гостья, словно вампир подкравшаяся к его разуму.

Он мог нанести ответный удар, сильный и жестокий, но решил не делать этого – просто восстановил свои ментальные барьеры, избавившись от наваждения. Алиса снова была с ним и, кажется, ничего не почувствовала. Ивар поцеловал ее, шепнул: «Спи, милая» – и закрыл глаза.

Вскоре он уснул, но чувство разочарования осталось.

Стоя перед консолью проектора поля, Обна Шета смотрела на черную тварь, метавшуюся под силовым колпаком. Лицо женщины было мрачным – похоже, увиденное ей не нравилось и даже внушало отвращение. Понаблюдав за тварью несколько минут, она повернулась к металлическому яйцу, наполненному протоплазмой, опустила веки и замерла. Ее облачение – на этот раз голубая, расшитая золотом туника и вплетенные в волосы синие ленты – делало Обну Шету похожей на изящную аметистовую статуэтку. Вчера к ужину она явилась в розовом и серебристом. Тревельян пытался представить, сколько у нее нарядов и что произойдет, когда они закончатся. Возможно, Обна Шета Тренгар покинет Лиану, оставив в покое его, Алису и всю их экспедицию?..

Веки провидицы поднялись, и она, брезгливо скривив губы, молвила:

– Я не понимаю… Не мертвое, но и не живое, не машина и не существо… Творение странного разума, которому нет места во Вселенной!

– Я и говорю – хохо! Дрянь! – с довольным видом рыкнул Сигеру.

Идея привести Обну Шету в лабораторию принадлежала ему.

Он надеялся, что гостья, если она обладает хоть каким-то ментальным даром, сможет сказать нечто полезное о загадочной находке. Но лицо провидицы было застывшей маской отчуждения и неприязни. Кажется, рассчитывать на ее помощь не приходилось.

Покосившись на контейнер с протоплазмой, Тревельян спросил:

– Возможно, содержимое сосуда и есть та всемогущая тварь? Мыслящая масса, присутствие которой ты ощущаешь?