Больные души - Хань Сун

заметил, что номер карты был мой, а вот имя на ней было указано чужое.

– Ошибочка вышла? – невозмутимо поинтересовался я, предположив, что в этих краях такое не редкость.

– Где? – Доктор пытливо посмотрел на меня. – Может, это вы по ошибке не туда зашли?

– А такое возможно?

– Ну знаете, бывают больные, у которых по прибытии к нам случаются иллюзии. Вы точно уверены, что с вами такого не произошло?

Я припомнил все, что со мной было в амбулаторном отделении. События мгновенно пронеслись передо мной единым монтажом. А может, у меня от страшной боли начались видения? Это бы многое объяснило. Вслух же я объявил:

– Да нет, кажется, не было у меня глюков. Только ужасная боль в животе.

– Как к вам обращаться?

– Ян Вэй. – И я поведал врачу о себе.

Поразмыслив, доктор открыл мою электронную медицинскую карту и направил ее на печать. В терпении ему нельзя было отказать. Мы прошлись по всем деталям: имя, пол, возраст, место работы, симптомы, течение заболевания, история болезни и прочее. Все данные вносились в электронную табличку.

– А что дальше? – Я изобразил готовность к сотрудничеству.

– Полежите у нас, пока не созовем консилиум. – Врач, похоже, все решил за меня.

– Долго лежать? Мне еще песню писать надо. – Меня не покидала мысль, что в город К я прибыл с важным заданием, словно то могло вернуть мне здоровье. Братишка Тао же не зря утверждал, что я у них – почетный гость. Так что я был просто обязан уведомить стационар об этом обстоятельстве.

– Вы еще умудряетесь думать о песнях, когда со здоровьем беда? – Врач улыбнулся мне интеллигентно-прохладной улыбкой дирижера. – Не волнуйтесь, сможете работать в палате. У нас здесь полная синергия медицины и гуманизма. Больница даже устраивает больным празднества. Мы не хотим препятствовать вашему таланту. Наоборот, дадим вам больше возможностей проявить себя с лучшей стороны.

Врач говорил обстоятельно и с расстановкой. Похоже, так все и было. И может быть, с прибытием в стационарное отделение предполагаемые иллюзии меня оставят? Доктор снова окинул меня взором. Я вспомнил, что кошелька у меня нет, и стыдливо перевел взгляд за окно. Сквозь густой туман и плотную пелену дождя я разглядел внутренний дворик, который был озарен светом красного креста. Садик, похоже. А посреди садика – вольер для птиц.

– Так чем же я все-таки болею? – нетерпеливо спросил я.

– Вы не верите, что больны? Как же так? Нужно верить докторам. Для быстрого выздоровления надо быть на позитиве. – Так фраза за фразой врач подступился к ключевой мысли.

Я понял, что допустил оплошность, залился краской, сразу вспотел и заткнулся. Врач протянул мне кипу листов на очередной раунд обследований.

– Спасибо вам, спасибо, – пробормотал я от чистого сердца.

В стационаре мне нужно было еще раз пройти все обследования. Это я понимал и был морально готов к такому повороту событий. Все эти обходы сулили некоторую опасность. Например, из-за радиации у меня в организме могли завестись и основательно подпортить мне генетический материал свободные радикалы. А по результатам обследований, вероятно, было бы назначено еще больше обследований. Но, со слов сестрицы Цзян, обследование в медицине – всегда к лучшему. К тому же именно по результатам обследований можно было удостовериться, что человек перед тобой – действительно живой человек. Единственный обидный момент – по стационару меня никто не водил. Впрочем, это было и ни к чему: к тому моменту я уже полностью препоручил себя больнице.

Неделю я обследовался, переделал большую часть тестов. Возникло неожиданно много дополнительных анализов, в том числе генетическое секвенирование, которое я прежде никогда не проходил.

Положили меня в палату № 168 отделения общей медицины. Под «общей медициной» подразумевалось направление нового типа, в котором пытались увязать терапевтическое и хирургическое отделение, а заодно всевозможные другие отделения: гастроэнтерологии, пульмонологии, онкологии, урологии, андрологии, гинекологии, психологии, аллергологии. Можно было единым скопом работать с редкими болезнями, не поддающимися моментальному диагностированию. Это перспективное направление развития больницы будущего – продвижение и интеграция разных аспектов медицинской науки на пути к стремительному формированию «общей медицины», где человека лечили бы целиком. Эдакая модель медицины, где бы сливались в единое целое биология, психология и социология.

На глаз палата не дотягивала чуток до 100 квадратных метров, на которых в тесноте да не в обиде разместилось сорок – пятьдесят пациентов. Условия здесь были получше, чем в амбулатории. Только стены и пол выдавали признаки обветшалости, кое-какие койки стояли полуразваленные, больные плевались и мусорили где попало, изредка на глаза попадались тараканы, клопы и мухи, в углах все было подернуто паутиной, отдельные кислородные концентраторы прогнили, у выключателя кондиционера было написано краской «СЛОМАНО», а крышка унитаза в общем санузле все норовила улететь прочь. Но, в принципе, терпимые условия.

Мне выдали синюю робу в полоску. На ней уже были проставлены мое имя и штрих-код. Вскоре я познакомился с пациенткой Байдай. В отличие от сестрицы Цзян и Аби, эта дамочка была совсем молоденькой, всего двадцати пяти лет от роду. Непонятно, по какой причине, но я как-то быстро проникся к ней расположением.

Байдай часто выводила меня гулять из палаты, будто желая поднять мне настроение, а заодно дать мне свыкнуться со стационаром и подготовиться к предстоящему консилиуму и лечению.

Никогда бы не подумал, что в стационарах обитают настолько отзывчивые женщины. В компании Байдай мне было легче и душой, и телом. Без сестрицы Цзян я ходил совсем потерянный.

Как-то раз мы с Байдай спустились вниз, в сад, который разительно отличался от всех других локаций в стационаре. И там я увидел больницу с новой стороны.

3. В болезни узнаешь, что важнее всего

По всей видимости, только в стационарном отделении удалось воссоздать некоторое подобие райского сада на земле, чтобы пациенты могли расслабиться и идти на поправку. Ведь это тоже составная часть лечения. Больница тем самым демонстрирует, что уделяет внимание и психологической поддержке больных. Мосточки, ручейки, декоративные холмики и уединенные уголки петляли изящной вязью. Для больных здесь все было так устроено, чтобы совсем не было оснований почувствовать недомогание.

Байдай и я, вооружившись зонтиками, медленно дошли до птичьего вольера. Моя новая спутница указала на табличку над строением. Там было указано крупным шрифтом «ПАВЛИНЫ», снизу приписано помельче, что представляют собой эти птицы, а еще ниже были высечены жирным слова: «И молвил Будда, что на земле есть павлины, потому что не дано на ней уродиться фениксам».

Сразу подумалось, на что больше походит эта их больница: на зоосад или все же храм?