Александр Гейман - Поэзия - магический переход

- метод поэзии и магии один: нагваль-магия сталкивает две реальности мир магов и общепринятую версию мира,- одна версия (миф) выключает другую, и магу открывается реальность сама по себе, вне готовых имен и мнений. Это и означает в и д е т ь. Но ведь и поэзия поступает очень похоже! Все ее сравнения, метафоры, вся чудесность действуют не сами по себе, но именно в соотнесении с обычной, "настоящей" реальностью, и достигаемое художественное впечатление - катарсис - здесь как бы аналог остановки мира. В этом и причина, почему, уже забыв о корнях, поэзия все же не смогла обойтись без мира магов - сам ее метод включает магическую реальность;

- конечно же, сходство поэзии и магии уже в самом обращении к слову и ритму - и в характере обращения. Ритм призван передать некоторую внутреннюю вибрацию - прямо, минуя интрал (то есть - это сообщение с бытием в его ритмах, в естественных кодах тела). Что до слова, то магия учит останавливать внутренний монолог, смещаться на уровень безмолвного знания. Однако "чертовски важны" и слова, а то есть умение при необходимости огласить что-то найденное, дать ему точку опоры - имя, образ (иначе - место и время) - создать звено меж словом и несказанным. Вполне схожую задачу решает и поэзия - по собственному опыту знаю, что нечто загаданное внутри и ясное, казалось бы, уже без слов, без стихотворения, по написании иногда очень сильно меняется и нечто себе приобретает (если стихотворение удалось);

- в том, как поэзия обращается к слову (и со словом), а через него - к понятию, к вещам, есть общее с магией при ее обращении к вещам мира. Поток художественной энергии создает как бы силовой узор, которому следуют вещи, сообразуясь одна с другой. И обратно, веянье Духа, вдохновение, получает при этом конкретность, вещественность, заземление в реальности. Дух реализуется, реальность - вовлекается в игру Духа. Дела известные,- но ведь и маг, уже в "живой" реальности, поступает так же: в определенной ситуации расставляет вещи мира ("слова") сообразно силовому узору Духа, создает им звено. Это то же стихотворение, только сложенное в потоке жизни, иными средствами и, конечно, с вовлечением несопоставимых величин энергии;

- непредсказуемость есть свойство обеих; по своему опыту - как бы ясно не представлялось стихотворение до написания, в итоге оно всегда содержит нечто новое и неожиданное сравнительно с замыслом, и особенно неожиданны лучшие стихи. Магия это поясняет: в правильном случае так и должно быть, это значит - Духу стало интересно войти и прибавить нечто "от себя", проявиться;

- близки свойства художественного и магического времени (данное сходство очень важно). В частности, оба нелинейны и склонны пользоваться четвертым, временным измерением как обычной пространственной координатой. Такое впечатление, что маг или художник строит событие в еще более сложном и многомерном мире и только проецирует, размещает его в обычном пространстве-времени;

- и поэзию, и магию можно определить как фантазию, покрытую силой (впрочем, это же можно сказать и наоборот: силу, покрытую фантазией), но разница та, что "волшебная история", созданная магией, это, по выражению Толкина, первичное ("эльфийское") искусство, а литература, поэзия вторичное.

Последнее существенно - сходство магии и поэзии (не касаясь других искусств) многогранно, но сохраняется принципиальная разница: поэзия все же лишь моделирует в искусственном, словесном пространстве те вещи, которые магия практикует в "живой реальности". В иных случаях поэзия может быть тождественна магии - и иногда бывает, а в широком смысле - она ее разновидность: как-никак, все людские взаимодействия магичны в той или иной мере. И все же в целом меж ними разница: исходной реальности - и модели.

6. ПОЭЗИЯ: МАГИЧЕСКИЙ ПЕРЕХОД

Нельзя сказать, чтобы в искусстве все ограничивалось опытами слова и художники _лично_, бытийно не пытались прорваться к Тайне и жизни. Если Рембо уехал в Африку стрелять слонов, а Толстой стал печником, то в том же символизме Эллис и Сергей Соловьев сделали шаг со сцены: один - в антропософию, другой - куда-то в народ. Следы обоих потеряны, и как знать? может, каждый и прыгнул в Непостижимое - через Шамбалу или там игрецов, это уж Бог весть. Но если и так, то оба поднялись к Тайне, покинув искусство да и общество в целом.

Но такой путь не новость, вопрос-то в другом: ну, а НЕ покидая искусство, принимая вызов по месту проживания и месту работы - здесь и сейчас - возможно ли нечто подобное? Поэзия: магический переход - что это может значить и как выглядеть?

Вот тут-то и начинаются настоящие вопросы.

Впрочем, практикование искусства и конкретно литературы во-внутрь, обращение к тому как к технике тела - это вообще-то не за семью печатями. Такого рода прикладная йога порой имеет место стихийно, сама по себе, а иной раз возможность такого обращения словесности просматривается вполне отчетливо. Перечисляю для примера:

- стихосложение как способ вывести нечто из слепой зоны, из бессознательного - хотя бы в смысле просто освободиться: из нави - в-явь;

- стихописание как способ осмыслить нечто, построить размышление (техника мысли);

- стихи как способ запоминания: мнемоника (из этих нужд, например, в Индии и пособия для погонщиков слонов писались стихами);

- стихозвучание (каламбуры, палиндромы, аллитерация и проч. игра звуком и ритмом) как способ "обнулить" значение через звучание (кстати, в йоге есть близкие техники - например, упражнение "иностранная речь", когда болтается всякая бессмыслица с подделкой иностранного - грузинского, английского акцента: опять же, с целью снять "задавленность" смыслом).

Ну и т.д. - причем, уже область такого прикладного обращения искусства чрезвычайно обширна и совсем не иследована (это в отличие от критических разборов традиционного внешнего плана). Однако это дела все же средней интересности. Если брать сливки, приближая именно к магии, что же здесь все-таки может быть?

Я могу поделиться только догадками и вопросами. _Поставить_ их мне сложно, но хотя бы кое-что перечислю.

1. В целом, искусству требуется поменять местами цель и средство - а точнее, восстановить исходное. Сейчас в поэзии так: к впечатлениям жизни прибавляется измерение чудесности, "тени сизые смесились" - в итоге, получается стихотворение (описываю хороший случай). Т.е. нагваль, чудесное здесь средство, чтобы написать стихи. Ну, а если наоборот? Так, чтобы написать/прочитать стихи - и тени сизые смесились? Чтобы не чудесное было средством для стихов, а стихи были средством, способом путешествия магического перехода? Мне вот интересно как раз это! Написать стихотворение так (или - такое), чтобы превратиться, к примеру, в течение Гольфстрим: обогнуть Флориду, подкатиться к Гренландии, отпрыгнуть к Европе, понежиться на шельфе, подышать на Норвегию и т.д. Если получить это "астрально", в ощущениях - уже хорошо, а если еще и на самом деле... Уж это поинтересней, чем кино снимать!