Валерий Губин - Маяк

Борис двинулся дальше, и еще через несколько минут перед глазами всплыл яркий солнечный луч. Он прорезал по утрам комнату и ложился пятном на стену, а потом медленно неуклонно полз вверх, освещая обойный рисунок, в котором Борису в детстве виделись в эти минуты замки, рыцари, волчьи морды и густые леса. Разбуженный солнечным лучом, он всегда думал о том, что его ждет необыкновенная и очень интересная жизнь. Он и сейчас видел это яркое пятно, и замки, и рыцарей, потом луч сверкнул прямо в глаза и исчез, и он снова шел, громко стуча каблуками по пустой ночной улице.

Подойдя к дому старика, Борис еще раз остановился, посмотрел на небо, на бледные, еле видные перед рассветом звезды над ним и все еще яркие там вдали, на западе, и опять испытал необыкновенное ощущение - ему почудилось, что весь окружающий мир - и небо, и звезды, и деревья внимательно всматриваются в него, вслушиваются в его дыхание. Не равнодушно-отчужденно, а сочувственно, по-доброму всматриваются. И проливной дождь в детстве, и луч солнца, и многое-многое другое, запечатлевшееся навсегда в его душе, были знаками этого внимания, но он не замечал их как знаки, всегда воспринимая как должную, неотъемлемую часть своего маленького мирка. И еще он подумал, что, решившись и приехав сюда, он перешел какую-то невидимую грань, за которой он будет не только и не просто приемщиком, как не был им его предшественник, скрывший от него самое важное, что, возможно, и нельзя было передать на словах.

Борис подошел к сараю, пошарил рукой с правой стороны и нашел тяжелый фигурный ключ. Потом переоделся в халат, немного коротковатый ему, выкатил тележку и, оглянувшись вокруг, приподнял накидку. Разноцветные огоньки все так же весело перемигивались. Борис прижался ухом к прибору, и ему показалось, что он слышит мощное ровное гудение.

Он катил тележку по улице, в тот самый конец Мельничной, где еще никогда не был, и видел, как медленно и робко занимается осеннее утро и кое-где в окнах уже начинает зажигаться свет.