Андрей Хуснутдинов - Часовой

— Да?..

На третью ночь он ее задушил. Он проснулся, когда она пыталась отстегнуть от автомата штык-нож…

Непривычно тихая, она лежала с закушенным языком рядом с ним, и он долго не мог решить — вынести ее во двор сейчас или утром. Пришлое! выносить сейчас же, потому что изо рта Гуты что-то сочилось…

Он закопал ее по всем правилам под двумя торчавшими из земли красными палками. Палки были все, что уцелело от пожарного щита. Тем же штык-ножом Сим перепилил палки и сделал из них крест. Могила получилась на славу. Теперь, патрулируя, он будет обходить ее с восточной стороны. Обязательно.

Странная штука — сейчас, когда глаза и рот Гуты были придавлены землей, он начал многое вспоминать иа ее разговоров и даже отвечал на ее вопросы.

— …Как это тюремщик? Как это — себя запер? Ха! И сам же себя охраняю, что ли? Ну даешь, баба! — он ласково похлопывал холмик под крестом. — Ну и сказанула! Мораль!.. Ха! Да и куда мне идти на земле, куда? Направо? Налево? Смех! Направо и налево я и перед амбаром похожу. А на той земле мне устав не писан. Понятно, бестолковая? Понятно, Стригля? У, несговорчивая!..

Так целую неделю он прожил без заботы и почти счастливо. Солнце вставало и садилось в молочной дымке, ветра почти не было, несколько раз собирался дождик, но и он, натужившись и плюнув тремя дождинками в насыпь, уходил за мутный горизонт. За это время кончился ящик с горохом и пришлось открыть второй, Худой превратился в совершенные человеческие кости и уже не вонял так сильно, а из могилки выполз серый стебелек… Да, Симу ещё пришлось выгнать того самого человека, который предлагал ему разводить помидоры. Человека этого он нашел утром на могиле за весьма скорбной процедурой — человек гладил серый стебелек и плакал своими черными глазами. Сим без рассуждений вывел нарушителя за границы поста.

— Она не желала вам ничего плохого, — прогундосил человек и высморкался. — Я только хотел, чтобы она склонила вас к добру, честное слово. И мы бы разводили фрукты и овощи.

— Иди, — посоветовал ему ефрейтор.

На этом беззаботная жизнь кончилась.

Потому что через неделю на пост притащился чуть ли не целый табор оборванцев.

Сим дал длинную очередь поверх голов — люди галдели и, точно животные, лезли на проволоку.

После выстрелов несколько человек попадали наземь, всхлипнул ребенок, но — стало тише.

— Слушать мою команду! — заорал Сим, краснея от натуги и гнева. — К ограждению не подходить ближе, чем на два шага! Огонь открываю без предупреждения! Всем назад!

— Жрать давай! — завопили из толпы. — Сволочь! С голоду, что ли, дохнуть!

— Открывай!..

И табор попер на проволоку по новой… Сим прицелился в чье-то близкое искаженное лицо и коротко надавил на спусковой крючок… Поначалу это не возымело никакого действия, разве что лицо вдруг разгладилось и стало неподвижным, но несколько мгновений спустя затихли вопли и угрозы, и оказалось, что все смотрят на человека с дрожащей головой, а те, что случились поблизости, вытирают с себя вязкие капли, как будто разбрызгалась краска… Человек покачнулся, сел на корточки и медленно, как в ритуале, припал лицом к земле, открыв развороченную дымящуюся воронку вместо затылка.

— Всем назад! — гаркнул Сим, делая вид, что прицеливается снова. Толпа бросилась врассыпную. На земле остался лежать убитый и несколько обморочных, но те скоро поползли по сторонам…

Впервые в жизни ему снилась такая чистая вода и такие умные золотые рыбки. Рыбки шептали: «По уставу, по уставу». Он пытался ловить их, чтобы поговорить честно и прямо, но рыбки изворачивались и хохотали, пуская чистые пузырьки.

Приходили в одиночку и небольшими группами. Предлагали вечную дружбу, предлагали вечную любовь, молили, стоя на коленях, просили вспомнить о боге, просили о новом взгляде, выли, рычали, потрясали палками и детьми, плакали и проклинали, мужики задыхались в матерщине, а женщины просто терялись, не зная, как и какие еще части тела демонстрировать. Сим был непреклонен. Еще одного пафосного человека ему пришлось застрелить, когда человек с воплем и огромным булыжником полез на ворота.

Ефрейтору снилась чистая вода.

Вскоре он стал понимать, что табор разделен на две половины. И эти половины убивают друг друга. То есть решают, кому достанется амбар. Попытки овладеть амбаром превратились в борьбу за амбар. Через несколько дней Сим уже знал всю подноготную каждой из враждующих половин по доносам другой. Если одновременно у поста появлялись обе компании, то разыгрывался самый настоящий бой. Беда и хохот состояли в том, что люди сильно ослабли: Сим как будто смотрел очень замедленное, неумелое комическое кино, как будто показывалась плевочками грязная бутафорская кровь.

А вот приготовление супа из горохового концентрата превращалось в спектакль. И спектакль этот так и назывался: «Приготовление супа из горохового концентрата». Табор рассаживался по обе стороны огороженного пространства и молча наблюдал священнодействие часового Сима. Места в первых рядах занимались загодя. Действие достигало своей кульминации, когда главный герой снимал котелок с огня и шел в амбар. Эта часть представления была и самой опасной: вместо цветов на сцену летели камни. Тут-то и был застрелен на воротах пафосный человек.

А в один прекрасный день публика выкинула номер.

Южная половина вытолкнула на сцену мальчика лет пяти. Сим привычно взялся за оружие. Театр замер.

Новый же герой начал свою роль с того, что разревелся в три ручья. Он сидел пока на самой границе поста, так что его рубашонка цеплялась за проволоку. Находчивые зрители подталкивали своего избранника длинной жердью.

Сим прицелился было в жердь, но передумал. Ребенок отполз от ограждения на такое расстояние, что его было не достать из-за проволоки. Он оглядывался и всхлипывал, вытирая кулачком слезы.

— Иди сюда, — сказал Сим.

Мальчик перестал тереть глаза и с обидой-наперед посмотрел на дяденьку часового: страшный дяденька.

— Иди сюда, — повторил Сим, вытирая ложку. Суп был готов. — Чего встал. Иди, не бойся. Как тебя звать?

— Мама сказала, чтобы Афетом… — сердито ответил мальчик.

Сим расхохотался.

— Стерва твоя мамуля. Иди ешь!

Мальчик неуверенно подошел, и Сим почти насильно вручил ему ложку и пододвинул котелок.

— Не обожгись… А маме так и передай, что стерва она и… забыл… Раньше такие под землей жили.

— А мы и так под землей, дядя.

— Да?.. — Сим нахмурился. — Ладно. Отставить разговорчики. Рубай и помалкивай.