Роберт Силверберг - Он уходит и возвращается

Я вернулся через несколько дней, но дома не нашел. На его месте ничего не было, кроме зимней пожухлой травы; не было ни мощеной дорожки, ни ступенек, ни мусорных баков, ничего. На этот раз я уже точно знал, что шел именно по той улице, которая вела к дому. Дом, стоявший по соседству с белым домиком, был на месте — я говорю о доме с коричневой черепицей, возле которого я видел дворнягу. Но белый дом исчез.

Какого черта! Дом, который то уходит, то возвращается?

Меня прошиб пот. Неужели галлюцинации возможны даже после двухмесячной трезвости? Сначала я испугался, затем разозлился. Я этого не заслужил. Если тот дом — не галлюцинация, тогда что? Я изо всех сил стараюсь вернуть себя к жизни, можно сказать, собираю ее по кусочкам, и, стало быть, заслуживаю права жить в реальном мире, а не среди видений.

Спокойно, подумал я, спокойно. Все в порядке, парень. Все и дальше будет в порядке, если ты уяснишь, что никто не требует от тебя объяснения таких вещей, в которых ты сам ни черта не понимаешь. Не волнуйся, принимай жизнь такой, какая она есть, и держи себя в руках, держи себя в руках, держи себя в руках.

Дом вернулся на прежнее место через четыре дня.

Я по-прежнему не мог заставить себя поговорить о доме на собраниях, хотя это была и неплохая идея. Мне не составляло труда открыто признаться, что я алкоголик, пожалуйста. Но встать и при всех заявить, что я сумасшедший, — это, знаете ли, совсем другое.

А события разворачивались. Однажды, когда я стоял перед белым домиком, я увидел, как по улице катится детский трехколесный велосипед; он катился сам по себе, словно кто-то тащил его на невидимом буксире. Велосипед проехал мимо меня, завернул за угол, затем пересек улицу, поднялся по ступенькам белого домика и исчез внутри. Что это — какое-нибудь магнитное явление? Радиоволны?

Через полминуты показался запыхавшийся владелец велосипеда, круглолицый мальчуган лет пяти, в голубых леггинсах. «Мой велик! — вопил он, — Мой велик!..» Я уже представил себе, как он подбегает к дому и, подобно собаке, коту и своему велосипеду, исчезает внутри. Этого допустить было нельзя. Но и схватить мальчишку, чтобы задержать его, я тоже не мог — это в наше-то время, когда взрослому мужчине достаточно просто улыбнуться ребенку, чтобы его тут же потащили в полицию. Поэтому я сделал первое, что пришло мне в голову, — мгновенно загородил мальчишке дорогу, встав прямо у него на пути. Ребенок с разбега стукнулся об меня головой и упал. К нам уже бежала какая-то женщина — возможно, его тетя или бабушка. Раз она была рядом, я мог поднять ребенка, что я и сделал. Затем улыбнулся и сказал: «Бежит сломя голову, не видит ничего».

— Мой велик! — рыдал малыш, — Мой велик!..

— Вы не видели, кто взял его велосипед? — спросила меня женщина.

— Боюсь, не видел, мэм, — как можно равнодушнее ответил я. — Я заворачивал за угол, и тут ваш мальчик налетел на меня. Но велосипеда я не видел.

А что еще я мог сказать? Что видел, как он поднялся по ступенькам и исчез в доме?

Женщина бросила на меня подозрительный взгляд. Но велосипеда в кармане у меня явно не было, и на человека, который специализируется на мелких кражах у детишек, я тоже не похож.

Собака. Кот. Велосипед.

Я повернулся и зашагал прочь. По Кленовой улице до Можжевеловой, оттуда до Буковой, потом налево, от Буковой до Каштановой. А может быть, то была Дубовая, от которой я дошел до Секвойной, после чего повернул на Рябиновую и Ореховую. Кленовая, Дубовая, Каштановая, Ореховая… да какая разница? Все они на одно лицо.

К белому домику я вернулся в тот самый момент, когда возле него появился юнец лет четырнадцати в зелено-желтом свитере; он не спеша бежал по улице, небрежно перекидывая из руки в руку футбольный мяч. Когда он поравнялся с домом, сетчатая дверь внезапно распахнулась, за ней распахнулась деревянная, мальчишка остановился, повернулся и аккуратно забросил мяч точно в дверной проем; описав дугу, мяч скрылся во тьме дома.

Двери закрылись.

Парнишка стоял как вкопанный, с таким изумлением разглядывая свою руку, словно видел ее впервые. Вид у него был прямо-таки ошарашенный.

Затем, выйдя из оцепенения, он направился по дорожке к дому. Я хотел окликнуть его, чтобы предупредить об опасности, но не смог издать ни звука; да и что я мог ему сказать?

Он позвонил в звонок. Подождал.

Я затаил дыхание.

Дверь начала приоткрываться. Я снова попытался крикнуть, но из горла у меня вырвался лишь придушенный хрип.

Однако парень не вошел в дом. Немного постояв на пороге, он заглянул внутрь и вдруг бросился бежать; пулей пролетев по лужайке, он перескочил через зеленую изгородь и понесся по улице.

Что он там увидел?

Я побежал за ним, крича: «Эй, парень! Постой!»

Но он бежал слишком быстро. В свое время я тоже неплохо бегал. Только это время осталось далеко в прошлом.

В тот вечер, вместо того чтобы идти на собрание, я отправился на разведку. Под прикрытием темноты я спрятался в кустах и, как какой-нибудь маньяк-соглядатай, принялся всматриваться в окна.

Было ли мне страшно? Еще как. А вы бы не испугались?

Хотелось ли мне выпить? Наивный вопрос. Я всегда хочу выпить, и не одну рюмку. А в тот момент мне этого хотелось как никогда. Полстаканчика «Джима Бима» — и я смог бы заткнуть за пояс самого Шерлока Холмса. Беда в том, что на полстаканчике я бы не остановился. Меня зовут Том, и я алкоголик.

Что я увидел? Я увидел женщину, очень похожую на ту, что стояла в дверном проеме в тот промозглый понедельник. Я увидел ее лишь мельком. Она переходила из комнаты в комнату, и мне было плохо ее видно, однако то, что я увидел, впечатляло. Высокая стройная блондинка — это несомненно. На ней был длинный, до пола, красный халат из блестящей ткани, отчего казалось, что женщина окружена какой-то мерцающей жидкостью. Ее движения были плавны и изящны. Мебели я не видел, только какие-то ящики и коробки, которые она перетаскивала с места на место. Странно. Ни собаки, ни кота, ни велосипеда.

Я переползал от окна к окну, наверное, в течение получаса, надеясь получше разглядеть женщину. Мне казалось, что я двигаюсь, как опытный разведчик, умело прячась за кустами сирени, или что там у нее росло, и совершенно незаметно заглядывая в окна. Наверное, с улицы меня все же было видно, но ночь была безлунной, а люди в этом городке не имеют привычки выходить из дома с наступлением темноты.

По-видимому, больше в доме никого не было. Затем женщина куда-то исчезла. Может быть, она была в ванной; может быть, отправилась спать. Мне захотелось позвонить в дверь. Но зачем? Что я ей скажу? И прежде всего, как я объясню, что делаю у нее под окнами?