Александр Абрамов - Гамма времен

Надо мной застучали по камню чьи-то подкованные железом каблуки.

— Один еще жив, — сказал кто-то.

— Все равно сдохнет.

Я услышал звонкий плевок о камень.

— А ведь это не те.

— Ты думаешь?

— Вижу.

Сапог пнул меня ногой в голову. Боли я не почувствовал, только оборвалось что-то в мозгу.

И снова чей-то голос:

— Опять штучки Эльжбеты.

— Темнит девчонка.

— Давно темнит.

— С нее бы и начать.

— Поди скажи это Копецкому.

Больше я ничего не слышал. Все погасло — и голоса, и свет.

МИ

Я открыл глаза и взглянул на часы: без пяти десять. Мы по-прежнему стояли на лестнице под навесом.

— А дождь идет, — сказал Лещицкий, — и такси нет.

— Перейдем на угол, — предложил я, — там тоже навес.

— Зачем?

— Скорее такси найдем. Там же поворот.

— Иди. Я здесь останусь, — отказался Лещицкий.

Я перебежал на противоположный угол улицы. Волосы и плащ сразу намокли. К тому же навес здесь был короче, и сухая полоска асфальта под ним еще меньше: косые струи дождя били уже по ногам. Я прижался спиной к двери какого-то магазина или квартиры и вдруг почувствовал, что она подается. Еще нажим — и я очутился за дверью в полной темноте. Протянул руку, — она уперлась во что-то теплое и мягкое. Я вскрикнул.

— Тише! И осторожнее: вы мне чуть щеку не проткнули, — произнес кто-то шепотом, и невидимая рука подтолкнула меня вперед. — Дверь перед вами. Увидите свет, коридор. В конце комната. Он пока один. Как войдете…

— Зачем? — перебил я.

— Не бойтесь: он слепой, хотя стреляет метко, учтите. — Шепоток принадлежал женщине, лицо которой находилось где-то, рядом с моим. — Сыграйте с ним в шахматы, он это любит. И подождите меня: я скоро вернусь.

Дверь на улице приоткрылась и снова захлопнулась, два раза щелкнув. Я потянул ее, она не поддалась, а щеколды я не нащупал. У меня с собой был карманный фонарик — я пользовался им в темных коридорах гостиницы: ее владелица экономила на электролампочках. Фонарик осветил темный тамбур и две двери — на улицу и внутрь помещения. Уличную, видимо, заперли на ключ, другая же распахнулась легко; я увидел коридор и свет в конце его, падавший из открытой комнаты.

Стараясь не шуметь, я дошел до нее и остановился у входа. Человек в черной бархатной курточке, с длинными волосами, небрежно разбросанными, как у битлсов, тщательно вырезывал в раскрытой книге прямоугольное углубление. Его можно было принять за юношу, если б не тронутая сединой шевелюра и лучики морщинок у глаз. Сидел он против мощной электролампы, должно быть, в пятьсот или в тысячу ватт, и сидел так близко к ней, как не мог бы сидеть ни один человек с нормальным зрением. Но он был слеп.

— Я открыл идеальный тайник, Эльжбета, — сказал он по-польски, не отрываясь от работы. — Все письма укладываются. Сейчас увидишь.

Он взял пачку писем в продолговатых конвертах и вложил в искусственное углубление в книге. Потом смазал клеем соседние, не вырезанные страницы и закрыл письма.

— Теперь встряхиваем. — Он тряхнул книгой, держа ее за переплетные крышки. — Ничто не выпадает, смотри. Никакой Пуаро не найдет.

Я молчал и не двигался, не зная, что делать.

— Почему молчишь? Эльжбета? — насторожился он и крикнул уже по-английски: — Кто здесь? Стоять на месте!

Он швырнул книжку на стол и схватил, видимо, давно лежавший там пистолет, удлиненный глушителем. По тому, как он держал его и как точно направил в мою сторону, видно-было, что слепота нисколько не мешает ему в умении обращаться с оружием.

— Малейшее движение — и я стреляю. Кто вы? — спрашивая, он стоял вполоборота ко мне; не смотрел, а слушал, как все слепые.

Не отвечая, я тихо переставил ногу назад. Тотчас же щелкнул, именно щелкнул, а не прогремел выстрел. Пуля врезалась в штукатурку где-то у моего уха.

— С ума сошел, — сказал я по-польски. — За что?

— Поляк? Я так и думал, — ничуть не удивился он и не опустил пистолета.

— Подойдите к столу и сядьте напротив. И не пытайтесь достать оружие: я услышу. Ну?!

Проклиная себя за эту идиотскую авантюру, я подошел к столу и сел, развязно вытянув ноги. Дуло пистолета следовало за мной по той же орбите. Теперь оно смотрело мне в грудь; я бы мог схватить его, если бы не имел дело с сумасшедшим — так я мысленно окрестил своего визави.

— От Копецкого? — спросил он резко.

— Не знаю такого, — сказал я.

— Тогда откуда?

— Из Польши.

— Давно?

— С декабря прошлого года.

Он свистнул.

— Не врете?

— Я бы мог показать вам документ, только ведь вы… — Я деликатно замялся.

— Значит, коммунист? — перебил он.

— Значит, — рассердился я.

Меня уже начинал раздражать этот допрос.

— Почему вы здесь?

Я рассказал.

— Почему-то я вам верю, — задумался он. — Но… вы видели тайник…

Я мельком взглянул на книжку с барельефом Мицкевича на обложке.

— И письма, — с угрозой прибавил он.

— Плевал я на ваши письма! — совсем уже разозлился я.

— Тогда подождем, когда за ними придут. Они обязательно придут. Должны.

— Кто это «они»? — спросил я.

— Тсс… — прошептал он и прислушался, как-то странно вытянув голову, совсем как Человек-Ухо из сказки Гримм.

Я ничего не слышал: тишина, смешанная с шумом дождя за окном, окружала меня.

— Кто-нибудь вошел? — спросил я.

— Тсс… — опять остановил он меня. — Они еще не вошли. Они без машины. Сейчас открывают дверь своим ключом. Прошли тамбур. Идут.

Все это он проговорил, почти беззвучно шевеля губами. Я услышал только слабый стук подкованных каблуков по коридору.

— Вы останетесь здесь, а я пройду за портьеру. Ни в коем случае не говорите им, где я. И не бойтесь: они не начнут со стрельбы — им нужны письма. Скажите, что они в шкатулке на диване. Хорошо?

Я кивнул. Он легко и свободно, как зрячий, прошел за портьеру, наполовину перегораживавшую комнату в ее дальнем углу. Я остался сидеть в той же позе, ожидая самого худшего.

Вошли двое в мокрых дождевиках с автоматами. Смятая фетровая шляпа у одного была надвинута глубоко на глаза, другой был черен, небрит, мокрые вихры его закручивались колечками. Он отряхивался, как вылезший из воды пес.

— Где Жига? — спросили оба одновременно.

Я понял теперь, почему слепой не удивился тому, что я поляк. Эти тоже были поляками.

— Я жду его, — сказал я первое, что пришло в голову.

Небритый оглянулся, скользнул глазами по комнате и вдруг дал короткую очередь из автомата по складкам портьеры. Я ожидал вскрика, стона, падения тела, но ничего не последовало.