Геннадий Разумов - За лесом, у моря

Сотни тысяч прямоугольных, пирамидальных, цилиндрических сооружений образовывали длинные улицы, освещенные многочисленными гирляндами столбчатых светильников. Кое-где между зданиями двигались такие же живые существа, как и те, которые остались за лесом у моря. Они то появлялись из своих каменных жилищ, то исчезали в них, некоторые пользовались для передвижения удлиненными плоскими устройствами на колесах. Другие что-то передвигали, поднимали, строили.

А где-то неподалеку от этого лежал еще один город, поменьше, за ним третий, четвертый, пятый. Все побережье было застроено и заселено меньшими колониями подвижных живых существ, которые, по-видимому, и были истинными хозяевами планеты.

Разведочный зонд закончил исследование, поднялся на исходную орбиту и вернулся на звездолет, где возник решающий диалог между двумя главными машинами корабля.

К о м а н д и р: "Чем объяснить, что слабые существа, состоящие из органических тканей, существуют, выживают и даже создают цивилизацию в этом их неустойчивом мире, раздираемом землетрясениями, вулканами, магнитными бурями, штормами?"

А н а л и з а т о р: "Вот новые результаты хронометрологического анализа. Они дают исчерпывающий ответ: время на планете "З" идет иначе, чем у нас. Хроноускорение здесь таково, что один дбцнкский час соответствует ста годам "З"-го времени. Поэтому жители планеты не замечают сильных тектонических толчков и разрывов каменной коры, через которую прорывается раскаленная магма. По их представлениям серьезные катаклизмы случаются крайне редко. Во всяком случае, в промежутках времени, проходящего между такими катастрофами в жизни их планеты, десятки и сотни поколений успевают прожить свою жизнь, ничего так и не заметив".

К о м а н д и р: "Ясно. Итоговый вопрос: какие ликвидационные меры следует использовать до азотнокислотной обработки поверхности планеты?"

А н а л и з а т о р: "Здесь применимы средства уничтожения обычного типа, ничего специфического наш анализ не показывает".

К о м а н д и р: "Но есть еще биоизлучение обитателей планеты".

А н а л и з а т о р: "Это хронобиологическое поле существует лишь в узком временном диапазоне. Мы материализуем его и уничтожим".

К о м а н д и р: "Исполнительному комплексу приготовиться к работе по Программе Н1932. Пустить в действие деструкцирующее излучение с опережающим его опробованием на отдельных индивидуумах - жителях планеты".

В днище корабля открылся люк, из него выдвинулся лучеметный монитор. Его наводящий визир пробежал по рябой поверхности моря и вышел на пологий береговой откос. Потом он пошарил по пляжной полосе, проскользнул по лесному платановому массиву, перескочил через кустарник и вышел на Цель...

Он обнял ее, поцеловал. Как уютно, как безмятежно-спокойно она обычно чувствовала себя в его объятиях. Теперь же было совсем не так. Его большая спина с широкими плечами ни от чего не отгораживала, не защищала, его крепкие руки не поддерживали. Он казался каким-то вялым, слабым, безвольным. Из них двоих теперь она была сильной и решительной, теперь она отвечала за них обоих, за всех, за все.

Она крепко сжала его пальцы и встала, потянув за собой. По небу плыли мохнатые обрывки черных рваных туч, с моря дул резкий, порывистый ветер, бросавший в лицо холодные колючие капли редкого дождя, перемешанные с солеными морскими брызгами.

И вдруг каким-то непостижимым образом, буквально краешком сознания она увидела, почувствовала ЭТО. Наконец-то! ОНО обрело реальность, стало по-настоящему ощутимым, видимым. Вот, еще мгновение, и она уловила его образ.

ОНО было лучом. Узким, искрящимся оранжевым лучом. Он упал сверху, с неба, проскользнул по поверхности моря и стал шарить в платановом лесу, зажигая верхушки деревьев ярким ядовито-желтым светом. Потом луч выскочил на опушку, потоптался на круглых кочках, заросших высокой травой, перепрыгнул через неровные ряды старых замшелых пней и выбежал на пляжную отмель. Острые оранжевые языки пламени вспыхнули над камнями и галькой мертвенно-бледное серое свечение покрыло песок. Потом луч расширился, превратился в толстый бесформенный столб и медленно двинулся на людей. Все ближе, ближе...

- Нет! Нет! - вскрикнула она в ужасе. - Нужно бежать. Быстрее, быстрее.

Хотя куда бежать? в горы? Нет, они не помогут, они далеко. Домой, в город, к людям? Туда тоже не добежишь, не успеешь.

- Не надо, милая, успокойся, - он снова обнял ее за плечи, - разве ты не чувствуешь, какая ты стала смелая, волевая. Ты же все умеешь, все можешь.

Что же это такое происходит? Неужели даже теперь он по-прежнему ничего не чувствует, ничего не видит и не слышит?

Но, может быть, это не он, а она ошибается, и в действительности вовсе ничего нет, и все это только сон, галлюцинации, сумасшествие?

Она крепко зажмурила глаза, но сквозь веки еще явственнее увидела, как неумолимо приближается, подступает к ним смертоносный страшный луч.

Впрочем, теперь это уже не луч и не столб. Это целая стена, огненная, брызжущая большими острыми искрами и рваными хлопьями пламени. Она постепенно придвигается к ним все ближе и ближе, захватывая все живое на своем пути.

Вот и рой нежных игривых мотыльков, недавно улетевших от сигареты, ничего не заметил и врезался прямо в огонь, сгорел в нем, растаял, исчез.

А вон чайка в небе. Она тоже приближается к смертельной преграде. Стой, птица, остановись! Не маши так стремительно своими сильными гибкими крыльями. Чувствуешь, что несет тебе навстречу ветер? Запах гари, тлена. Не лети туда, поверни назад, поближе к горам. Ты ведь можешь, у тебя такие быстрые крылья. Нет, она тоже ничего не видит, белая красавица чайка. Вот и последний рывок ее стройного упругого тела. Оборвался легкий стремительный птичий полет, только несколько опаленных перьев закружилось над морем, медленно опускаясь на воду.

Совсем уже рядом - гибель, смерть.

Но вдруг она почувствовала: что-то вокруг нее и в ней самой изменилось. Потускнели краски, приглушились звуки, ослабли запахи. Напряжение стало спадать, и весь тот ужас, который только что ее так волновал, отодвинулся куда-то в сторону. Все окружающее поблекло, отошло за какую-то странную полупрозрачную стену, которая с каждым мгновением становилась все больше. Сплошная сферическая поверхность куполом нависла над головой, отгородила от всею света.

Стало как-то тихо, спокойно, мирно. Перед глазами побежали чьи-то лица, близкие и чужие, знакомые двухэтажные деревянные дома, заснеженный горбатый переулок. А вот и она сама, первоклашка, с коньками-"снегурками" на валенках, в длиннополом зимнем пальто и шапке-ушанке с кожаным верхом.

Сфера стала вращаться, растягиваться, наполняться новыми запахами, звуками. Растянулось и время. Горбатый переулок выпрямился, расширился, превратился в просторную ровную улицу. Низенькие домики частного сектора сменились белоснежными многоэтажками. А это их дом-башня! Возле подъезда бурно цветет акация, косо подстриженные кусты нависают над крашеной деревянной скамьей. А вот он стоит рядом, глаза его смеются, радуются, любят. Он протягивает к ней руки и зовет: