Надежда Кожушаная - Бессонница

- А ты моя дочка?

Маруся обиделась, что мама сказала, что у Маруси как у всех, легла.

Оля говорит:

- А помой меня в тазу? Меня, когда поженились, твой папа в тазу мыл. Позови кого-нибудь. Дядю Сашу позови, он мою маму любил! Позови, он добрый! - и радуется так!

Маруся дядю Сашу позвала, они с ним Олю раздели, в таз поставили.

Оля смеется:

- Дядя Саша, давай, потанцуем? - и руками танцует.

Он говорит:

- Сейчас по шее получишь!

Пощекотал ее. Смеются оба. А Маруся не смеется, молчит.

Дядя Саша ушел. Оля на кровати сидит, волосы расчесывает. Расческу сломала: у ней волосы были толстые, густые. Другую расческу взяла - и опять сломала. И как заплачет! Кричит:

- Маруся, завари травки, я боюсь!

Маруся за травкой побежала, а Оля кричит про Ваню:

- Я же его лечила! Он больной был! А теперь поправился! - и плачет, плачет.

Потом успокоилась, устала совсем, совсем устала. Говорит:

- Да не надо травки, конечно.

Маруся легла, к стене повернулась, говорит:

- Господи Боже, да когда она умрет? Я спать хочу!

Долго не оборачивалась. Потом слышит, как мама говорит, совсем по-другому:

- Маруся. Иди-ка, выйди в сени.

Маруся ушла, сон у ней прошел. Говорит:

- Мама.

- Нельзя.

Маруся разозлилась, говорит:

- Я пить хочу!

Оля руку со стаканом высунула, лицо красное и смеется:

- А ты не бойся. Ты захоти - и поможешь мне. Захоти. Ладно?

Дверь закрыла и молчит.

Маруся подождала, дверь открывает.

Оля стоит страшная, старая, глаза не видят, а над ней лица летают, на Олю похожие, только молодые.

Маруся испугалась, как закричит:

- Ну-ка ляг! После бани куда пошла? Как горло заболит! - и кладет Олю спать, Оля слушается. - Я болела, теперь она заболеет?! Совсем уже с ума сошла?! - и даже радостно кричит. - Ну и вот: ей ноги помыли, а она ногу занозила, дура! Лежи тихо! Кому ты такая нужна? Никому не нужна! И я из-за нее не сплю!.. - рядом легла. - Глаза закрой. Смотри, как надо спать, - и тоже глаза закрыла.

Мама слушается, полежали тихо. Маруся говорит:

- Все приходят, а Оля стоит молодая, красивая. Волосы чистые. Все говорят: "Кто это?" Скажут: "Такая нежная! Такая родная наша! Самая главная!" Вот чего ты хочешь?

- Все-все, - Оля говорит шепотом.

- Вот и будет. Потому что только тебе будет. Только тебе.

Оля лежит тихо, успокаивается. Одно лицо красивое на нее опустилось. Оля Марусю за руку взяла, говорит:

- Хорошо, да?

Маруся долго потом лежала, Олю гладила. И не страшно совсем.

Даже сама успокоилась, чуть не уснула.

Мама лежит тихо.

Маруся встала, воды попила, маме лицо водой помыла.

Мама лежит.

Маруся села опять: уже солнце поднимается, спать-то жалко, когда день.

Уже рябина поспела.

Когда Олю пришли убирать в гробу, все не понимали: поп был, исповедовал, а Оля лежит, как молодая, совсем когда замуж выходила. И губы - полные, красные.

Ваня говорит:

- Кто у ней был? - а сам злой.

Маруся молчит и на маму смотрит.

- Маруся, поспи, - ей говорят. - Уже сколько не спишь?

Маруся на кладбище не пошла. И не плачет.

Мальчик с большой головой ей сказал:

- Дядя Ваня велел, чтобы ты его рубахи отдала.

Маруся все отдала. И не порвала.

Потом Маруся убирала после людей, к ней девочка одна пришла горбатенькая, помочь: полы помыть, посуду.

Сколько девочке было: то ли десять лет, то ли сорок, никто не знал, она одна жила.

Они весело прибирали.

Девочка говорит:

- А почему ты не плачешь?

- Мама сказала: легко забудь.

Девочка горбатенькая ее хотела посмешить, говорит:

- А мне мама говорила: я маленькая была, меня черт подменил! Мама меня в люльке качала, а там не я, а полено! Мама восемь лет не знала.

Потом к ним еще одна девочка пришла, с братом, говорит:

- Дядя Сережа сказал: у него, когда мама умирала, тоже стала молодая. Он говорит: это хорошо.

Маруся говорит:

- Совсем не обязательно, если кого-то хоронят, значит, он умер.

Девочка с братом говорит:

- А как тебя мама пугала?

- И не пугала, - Маруся говорит. - Наоборот, мама сказала: детей нельзя пугать.

- Ты сейчас стала так на маму похожа! - говорит девочка.

А потом они вместе девочку горбатенькую нарядили как невесту.

А Маруся их вдруг как оставила, как побежит к мальчику, у которого голова большая, заплакала даже, говорит:

- Скажи дяде Ване, пусть он со мной живет, как с женой. А хочешь - ты приходи!

Мальчик говорит:

- Зачем?

Маруся на него посмотрела и говорит:

- А у тебя живот больной.

Мальчик говорит:

- А ты откуда знаешь?

- Я захочу - вообще тебя вылечу! - Маруся говорит и смеется.

- Ну захоти!

- Дурак, - Маруся сказала. И ушла совсем.

Потом на кладбище зашла. К могилке маминой не пошла.

Постояла.

Говорит:

- Мама.

Ночью у Маруси никто из деревни не был.

Наташа в ту ночь колдовала. Молодая, конечно, просто так стала превращаться.

Лисой ей понравилось.

Обратится в лису, пробежит по деревне. А потом остановится, человеком обернется - и опять лисой. Лает, мужиков за ноги хватает. Только Ваню не трогает. А он - довольный.

Мужики говорят:

- Наташка, уйди, сучка! Нельзя просто так оборачиваться! Сдохнешь!

А она не уходит.

Так жалко ее было.

Все тогда погуляли.

Почти что две четверти вина выпили.

Бабушка Надя даже матюкливую песню спела:

Когда серьги протыкают,

Завсегда уши болят.

Когда целочку ломают,

Завсегда края болят!

И прямо всю песню спела, до конца!

А ей тогда уже сто лет было!

Девочка горбатенькая говорит:

- Пойдемте к Марусе, она одна боится!

Куда там.

Кто-то видел: Маруся на горке сидела, смотрела на всех. Вроде ничего была, смеется, рот платьем закрывает. Особенно когда бабушка Надя пела.

А кто-то вообще думал: это Оля сидит. Хотел напугать всех.

А нет. Посмотрели: а это Маруся сидит.

И в другую сторону смотрит.

И все.

Девочка горбатенькая утром дозвалась, все пришли, а Маруся уже мертвая. Руки закинуты. И тоже раздетая, как Оля была.

Все смотрели.

Ваня говорит:

- Я знал: ее Оля все равно ведьмой сделает. Ее нельзя по-людски хоронить.

Девочка горбатенькая говорит:

- Неправда! Она мне сама говорила!

А Наташа говорит:

- Она мне сама сказала, что ведьмой будет.

- И даже не плакала, когда мать хоронила.

- Вторая смерть до сорока дней, значит, третью жди.

- Какая Оля ведьма! Ведьма, когда умирает, страшная!

- Ну прямо, конечно! У нее всегда корова прямо к дому приходила! И ручей ни разу не замерз!

- Ни разу.

- Нет, по-людски нельзя хоронить.

И похоронили Марусю как ведьму: она же не причащалась.