Гордон Диксон - Масса Причера

— Есть одна теория, — помедлив, ответил Чаз. — Вы слышали о концепции родового разума?

— Вы имеете в виду некую идею о единстве — неосознанном или подсознательном — человеческого рода? — Вака нахмурился. — Но ведь это нечто культовое?

— Может быть, — ответил Чаз. — Но скажите, вам приходилось выращивать кристалл в питательном растворе?

Вака отрицательно покачал головой.

— Начинать нужно с монокристалла, — принялся объяснять Чаз. — Он растет за счет заимствования молекул из насыщенного раствора, в который погружен. Разумеется, необходимо поддерживать насыщенность раствора, в результате кристалл увеличивается в несколько раз.

— И что? — недоуменно спросил Вака.

— Предположим, что существует так называемое неосознанное единство — или, как я считаю, неосознанная коллективная взаимоотдача, — продолжал Чаз. — Теперь допустим, у меня есть катализатор, и я способен убедить себя в том, что он действует по отношению к моим паранормальным способностям, как монокристалл. Они начинают концентрироваться вокруг него, и происходит заимствование необходимых элементов из питательной среды коллективного разума. Вы не находите, что такое возможно?

Вака покачал головой.

— Вы должны поверить в то, что способны проявить ваш дар, — ответил он. — Если катализатор, талисман или что-то еще поможет вам поверить в собственные силы, то это только усилит ваши способности. Вот только... — Он посмотрел на Чаза. — Насколько мне известно, катализатор можно найти лишь снаружи, а потому он заведомо нестерилен. А это означает, что его использование противозаконно.

Чаз пожал плечами. Из осторожности он ничего не ответил. На самом деле никакого катализатора у него пока не было; он даже не имел понятия, где его раздобыть. Но ему хотелось проверить реакцию Ваки на идею использования чего-то недозволенного, за что Чаза могли бы изгнать из стерильных районов. А это, по сути дела, означало смертный приговор: человек, оказавшийся снаружи, умирал от гнили в течение нескольких месяцев.

— Вот что я вам скажу, — немного помолчав, заговорил Вака изменившимся голосом. — Я верю в единственный путь спасения человечества. И он лежит через Массу Причера, которая однажды поможет нам переправить чистые и незараженные зародыши человеческого общества в какой-нибудь новый, девственный мир, где наша раса, свободная от гнили, как в духовном, так и физическом смысле, сможет начать все сначала.

Вака опять замолчал. На мгновение он как бы расстался со своей неуклюжей оболочкой круглого коротышки с нелепой челкой; все это затмило вдохновение истового фанатизма.

— А это значит, — продолжил он, возвращаясь к своей обычной манере, — что, когда дело касается моей компетенции, долг по отношению к Массе превышает все остальное, включая и местные законы. И я не стану докладывать, что экзаменуемый использует в качестве катализатора нестерильный предмет. Я ясно выразился?

— Вполне, — ответил Чаз.

Его мнение об этом человеке несколько возросло. Но он все еще не доверял экзаменатору.

— Ну ладно, — поднимаясь из-за стола, сказал Вака. — На этом пока и остановимся. Если вдруг почувствуете, что способны продемонстрировать необходимый уровень способностей, звоните. В любое время, днем или ночью. Только прошу вас, не забывайте, что у меня хватает возни и с другими претендентами, которые, как и вы, горят нетерпением очутиться за пределами орбиты Плутона. До свидания... Да пребудет с вами прощение Господнее.

— До свидания, — попрощался Чаз.

Вот так-то, думал он, покачиваясь в коконе безопасности в такт движению вагона. Подвернись случай, он ни за что не упустил бы своего катализатора. А что касается намеков Ваки, будто он встанет на его сторону, то над этим следует хорошенько поразмыслить...

Внезапно пространство вокруг него опрокинулось. Чудовищный толчок сбросил вагон с пассажирами под откос. У Чаза перехватило дыхание, в следующий миг он потерял сознание.

Придя в себя, он ощутил, как в правый бок впивается какой-то предмет, левый локоть упирался в жесткую, неровную поверхность. Чаз шевельнулся, пытаясь освободиться от колющего предмета, вверху раздался треск, и в следующую секунду Чаз плашмя рухнул на жесткую поверхность.

Спустя минуту в голове слегка прояснилось, он сообразил, что лежит на чем-то вроде щебенки, а над ним нависает какая-то темная масса. В лицо дул насыщенный запахами холодный свежий ветер. Справа слышны были голоса, кое-где мелькал свет.

Из темноты над головой доносились звуки — в основном причитания и стоны. Приподняв голову, Чаз разглядел вокруг себя неясные силуэты людей.

— Теперь нас ни за что не пустят в Деллс, — произнес над самым ухом безжизненный голос. — Никогда...

Эти слова, вернувшие Чаза к реальности, эхом отозвались в его памяти. Приподнявшись на руках, он посмотрел налево. В густой тени громады кто-то сидел, скрестив ноги, словно перед алтарем; судя по голосу, это была его соседка по вагону.

Он повернул голову в другую сторону и тут же забыл о женщине. Мир вокруг обрел знакомые очертания. Нависавшая темная масса оказалась вагоном — завалившимся набок и разломившимся пополам; Чаз и еще несколько пассажиров выпали наружу.

Он выполз из-под вагона и сел. Его грудь обвивали остатки ремней безопасности. Отстегнув ремни, он отбросил их в сторону. Голова пылала. Щебень железнодорожной насыпи холодил левую ладонь. Он поднял камень и приложил ко лбу. Это принесло небольшое облегчение, Чаз почувствовал, что возвращается к действительности.

Вокруг царил непроглядный мрак. Они оказались выброшенными в зараженный мир. Судя по всему, диверсант устроил еще одну ловушку. И если это проделал тот бродяга, которого четверть часа назад сбросили с насыпи, то его лобовой таран являлся лишь обманным маневром, призванным усыпить бдительность машиниста. Впрочем, не имеет значения, по какой причине поезд сошел с рельсов. Важно лишь то, что разломился именно вагон Чаза, а сам он очутился снаружи.

Теперь Чаз был беззащитен перед гнилью и потенциальной возможностью заражения. Согласно закону, ни он, ни кто другой из этого вагона не может быть допущен обратно в стерильную зону.

Ну нет, он вернется! Он обязательно вернется.

В душе Чаза яростно вспыхнул протест против подобной участи. Он был рожден, чтобы работать на Массе Причера, а не скитаться в опустевшем мире, медленно умирая от голода или удушья, вызванного белыми спорами гнили. И теперь, когда жертвой оказался он сам, нельзя допустить, чтобы произошло неизбежное.

Чаз отнял камень ото лба и уже занес руку, собираясь отшвырнуть в сторону, как внезапно его что-то остановило. В отсвете пламени, охватившего машинное отделение первого вагона, он посмотрел на камень, и в голове отчетливо прозвучало одно-единственное слово: «Катализатор».