Дмитрий Федотов - Найти родник

Два стакана крепкого кофе и полдесятка сэндвичей с мясом придали немного уверенности. «Ничего, ночь как-нибудь пересижу, а утром…» — мысль оборвалась внезапным напряжением: что-то изменилось вокруг. Я быстро осмотрелся, не поднимая головы.

Улица как-то странно дрожала и колыхалась. Линии предметов теряли четкость, контуры расплывались, а с неба стремительно опускалась белесая пелена, растворяя карикатурные облака и покрасневший диск солнца. Из-под меня пропала вдруг одноногая скамейка, и я полетел навзничь, автоматически сгруппировавшись в ожидании удара о забор. Однако, его тоже не оказалось, и я с лету погрузился в тот самый серый туман — или чем он там еще был? Рюкзак бесследно исчез в блеклой мути, руки не могли нащупать никакой опоры, хотя лежал я почти горизонтально, и только ноги до колен чувствовали комкастую твердость засохшей глины.

С трудом подавив подкатившую тошноту, я медленно сел в тумане и в полуметре впереди смутно разглядел собственные потрепанные «кроссы». Тогда одним рывком, сжавшись в комок, я выкатился на середину улицы, которая уже не была улицей, а лишь темной извилистой лентой, выходившей из тумана и уходившей в никуда, причем оба эти конца быстро укорачивались.

Стало холодно. Я обхватил руками колени и прижал к ним клацающий подбородок. Передо мной вдруг возникло узкое пергаментное лицо Доктора. Оно досадливо поморщилось и сказало:

— Ты должен успеть до ночи, сынок. Конечно, можно и переждать, но если сон окажется без сновидений, я тебе не завидую. Честно! Имей это в виду… Гхм-м, само собой, мы тебя вытащим, но… твой собственный рассудок… черт его знает! Ты отлично выдержал тест на сенсорное голодание, но здесь — другое, понимаешь?.. В общем, как говорится, держи хвост пистолетом и… постарайся успеть.

Я сглотнул.

Лицо исчезло.

Улица кончалась.

Холод усилился.

Я закрыл глаза и стал вспоминать…

…Комната была большая и светлая. И отец тоже был большой и светлый. От своей улыбки. И мама светилась от его улыбки. Все светилось, когда он улыбался. А я визжал, когда он подкидывал меня под потолок.

А он держал меня за плечи и спрашивал:

— Кем же ты будешь, сынок?

Не меня спрашивал, себя. А я гордо отвечал:

— Стражем Будущего! Как ты!

А отец как-то странно смаргивал при этом и снова бросал меня вверх. И все мы были счастливы.

Но однажды отец пришел домой темный и грустный. Я смотрел, как он собирается, и как мама смотрит на него — широко-широко, долго-долго — и молчит. А он встал и вдруг улыбнулся своей самой светлой в мире улыбкой.

И ушел.

Мама сказала: на задание, долгое и опасное.

Я ждал. Отец так и не вернулся. Потом тяжело заболела мама. А потом я попал в Школу Героев Будущего.

Как сын Героя…

…А-аа!.. Бабах!.. Гррр!.. У-и-у!.. Ла-ла-ла!.. Бумм!.. — дикая какофония почти физически ощутимо ударила по ушам.

Я сидел, ошалелый, на тротуаре перед шикарной сверкающей витриной с хохочущими разодетыми манекенами, а мимо шли люди! Веселые и озабоченные, сердитые и рассеянные, полуголые и полупьяные, но — люди!

Я вскочил. Рядом по лоснящейся магистрали в несколько рядов проносились суперсовременные машины. Улица купалась в неоновом коктейле реклам. Высотные дома перемигивались бесчисленными квадратными глазами и улыбались широкими и светлыми порталами входов.

Лишь через минуту до меня дошло, что все это значит: Колюня видел сны!

Метрах в десяти от меня резко тормознула низкая длинная машина, из нее высыпали пятеро юнцов и бросились ко входу в магазин. В дверях они выхватили из-под курток короткие толстенькие автоматы «мини-узи» и вломились внутрь. Послышался истошный вопль, фанерой треснула автоматная очередь, жалобно запело рассекаемое стекло…

Я не стал смотреть дальше, повернулся и пошел прочь. Дойдя до перекрестка, я увидел, как на крыльце бара напротив невысокий, жилистый парень профессионально обрабатывает приемами кунгфу трех верзил. Мгновения спустя вся троица в крови с головы до пят тихой кучкой лежала возле мусорного бака, а парень гордо и независимо вошел в бар. Оттуда сразу же понеслись вопли, визги, звон разбиваемой посуды и треск раскалываемых нун-чакой голов…

Я спустился в подземный переход, но просчитался: его не было, только ступени, дальше — серый клубящийся монолит. Выйдя обратно, я двинулся вдоль поперечной улицы, но впереди, метрах в ста, колыхался все тот же треклятый туман.

«Ясно!.. Что ж, погуляем по авеню — все же лучше, чем ничего».

Но когда я вышел из-за угла, то почему-то оказался в большом дымном зале, ворчащем, хихикающем и плотоядно причмокивающем в полумраке. За десятками круглых столиков сидели одни мужики самой фантастической наружности. Они что-то дружно пили из пузатых амфор, стоявших посередине каждого стола, из индивидуальных носиков, как у чайника. Вдруг впереди вспыхнула светомузыкой площадка, и на ней принялись кувыркаться, валяться и заниматься любовью худющие парни и девки. Публика взвыла в экстазе, откуда-то выскочили голые грудастые бабенки и взялись за зрителей. Началась скучная примитивная «групповуха». Тут же со всех сторон, через окна и двери, в зал полезли мрачные личности в черных трико с дубьем и принялись лупить всех подряд…

Я шагнул назад и очутился в модерновой спальне. На «аэродроме», в просторечии именуемом кроватью, возлежала невероятно длинноногая мулатка и курила кальян. Рядом на серебряном подносе стояла ваза с апельсинами, разобранными на дольки, а в ведерке со льдом — бутылка шампанского…

Я смотрел на ноги мулатки и чувствовал, как усталость питоном обвивает тело. Из кальяна вдруг пошел густой синий дым, превращаясь в смутно знакомую скрюченную бородатую фигуру. Я шагнул к кровати и рухнул ничком прямо поперек мулатки…

— Эгей, мил человек, ты чево это?

Дед с двустволкой озабоченно тряс меня за плечо. Оказалось, что спал я под кустом жухлой пыльной акации с рюкзаком под головой.

— Паря, ты, часом, не того, а? — дед близоруко разглядывал мою помятую физиономию. — Иль дома у тебя нету?

— Дай лучше закурить! — хрипло, со сна, попросил я, но тут же вспомнил Доктора и поправился. — Хотя нет, не надо. Голова трещит.

Я развязал рюкзак и достал термос.

— Ну-ну, попей! — как-то загадочно покивал дед, свернул цигарку и поковылял прочь.

Холодный кофе и подсохшие сэндвичи настроения отнюдь не прибавили. Курить хотелось зверски, и я повернулся, оглядывая улицу в поисках раннего прохожего: плевал я теперь на запреты!

В полусотне метров от меня возмущенно вякнула разбуженная калитка и на дорогу, почесываясь и зевая, выполз взлохмаченный парень в трико и застиранной майке. Гремя мятым ведром, он доплелся до водоразборной колонки, сунул посудину под кран и ногой нажал рычаг. В утренней тишине тугая струя крупнокалиберной очередью ударила в днище. Парень посмотрел в мою сторону и… я мгновенно напрягся и подобрался: это был тот самый «люмпен» из магазина!