Андрей Бондаренко - Под Южными Созвездиями

Ознакомительный фрагмент

Навязчиво и приставуче зазвучала-зазвенела мелодичная трель.

— Вот же, незадача, — торопливо шаря ладонью по прикроватной тумбочке в поисках мобильника, расстроился Максим. — Кому это не спится?

Почему он расстроился?

Всё дело в том, что Макс Соколов (дружеское и армейское прозвище — «Путник»), очень доверял снам. Очень-очень-очень…. Не всем, конечно. Кому спрашивается, нужны все эти чёрно-белые отрывочные сны, лишённые стройной логики и внятного сюжета, которые — после пробуждения — забываются почти сразу? Никому и никогда, ясная табачная лавочка. И совсем другое дело — цветные и чёткие сны, выпуклые и осязаемые, напоминающие реальность и надолго оседающие в памяти. К таким снам Путник всегда относился с большим уважением-почтением и даже считал их вещими.

А тут, понимаешь, не дали досмотреть завлекательную и поучительную «киношку». То бишь, лишили важной и актуальной информации, которая, наверняка, пригодилась бы в будущем. Вот, Максим и расстроился…

Глава первая

Она исчезла, растворилась…

За массивным, щедро залитым прокисшим красным вином столом, икая и монотонно раскачиваясь из стороны в сторону, горько плакал старый одноухий гоблин. Он плакал об ушедшей навсегда молодости, о былой любви, затерявшейся где-то, об удачах, обернувшихся неслыханным позором, о несбывшихся мечтах и вещих снах, оказавшихся пошлым обманом.

И, словно бы вторя старику, сочувствуя и соглашаясь с ним, по трактирному залу летела, будто бы живя собственной неспешной жизнью, грустная испанская баллада:

Былой отваги временаУходят тихо прочь.Мелеет времени река,И на пустые берегаПришла хозяйка-ночь…

Гоблин, таинственно мерцая тёмно-аметистовыми круглыми глазами, изредка всхлипывал и — в такт песне — стучал оловянной кружкой по столу, разбрызгивая пролитое вино во все стороны.

«Это он, бродяга предусмотрительный, просто тренируется», — мысленно усмехнувшись, одобрил Максим. — «До начала карнавала остаётся ещё порядка пятнадцати-шестнадцати часов. Ну, и что из того? Полностью вжиться в задуманную роль — дело непростое и заковыристое, занимающее порой достаточно много времени…».

Почувствовав на себе посторонний заинтересованный взгляд, гоблин резко обернулся и, продемонстрировав кривые тёмно-жёлтые клыки, угрожающе рыкнул, мол: — «Чего надо, мужчина проходящий? Ты же сюда покушать заскочил? Так и завтракай. Не препятствую. Пока не огрёб по полной программе. Морда наглая и любопытная…».

Макс, вежливо приподняв шляпу над головой, прошёл к дальнему окну, присел за свободный колченогий столик и внимательно огляделся по сторонам.

Кабачок (pulperia — по местному), в который он, покинув гостиницу, заглянул, назывался — «La Golondrina blanka» [3]и являлся — по словам гостиничного портье — старейшим в городе заведением общественного питания.

«Однозначно — непростое и странное местечко», — отметил Максим. — «Наполненное — до самых краёв — некой загадочной, непонятной и однозначно-тревожной аурой. Редкие овальные окошки, затянутые полупрозрачными пластинами слюды (для пущих понтов?), таинственный полусумрак, толстые свечи на грубых столах, массивные топоры и мечи, беспорядочно развешанные по стенам. Над холодным оружием разместились головы диких кабанов, благородных оленей, медведей и ещё каких-то незнакомых мне клыкастых существ — злобных, свирепых и крайне несимпатичных. Приоткрытые пасти лохматых голов плотоядно скалятся в многообещающих плотоядных оскалах, а стеклянные глаза блестят откровенно недобро и заинтересованно…. Классические декорации к телевизионному сериалу про мрачное и гнилое Средневековье, короче говоря. Мракобесие и вселенская тоска, намекающая на кровавые ужасы, долгую мучительную смерть и медленное сумасшествие…. Что же касается остальных посетителей данного заведения. Есть, конечно, и внешне нормальные люди. Но встречаются и ярко-выраженные карнавальные фанаты, уже облачившиеся в заранее приготовленные костюмы-наряды. Смуглые и низкорослые личности, похожие своими узкоглазыми физиономиями на японцев (но только с собачьими ушами и приплюснутыми чёрными кожаными носами), шумно пируют за соседним квадратным столом. Около тёмно-серой обшарпанной стены о чём-то жарко спорит парочка бородатых гномов — в железных кольчугах, с бронзовыми шлемами на головах. У барной стойки — на высоких стульях — расположились ещё какие-то, невиданные досель, мрачные, смурные и печальные…».

А на низеньком овальном подиуме молоденькая особа — тоненькая и стройная, в облегающем цветастом платье и с ярко-бирюзовой маской на лице — небрежно касаясь длинными пальчиками чёрно-белых клавиш рояля, самозабвенно выводила:

И никого со мной в ночи.Кругом — лишь сизый дым…И в Мире больше нет причинОстаться молодым…

— Извините, уважаемый сеньор, но меню у нас нет, — сообщил подошедший к его столику смуглолицый официант средних лет. — Все ещё вчера разобрали — на сувениры. Туристы, посещающие наш знаменитый карнавал, они такие…. Могу предложить вам следующее. На закуску — рагу из двухсуточных виноградных улиток, крабового мяса и авокадо. В качестве основных блюд — тушёную баранину, приготовленную в соусе из прокисших плодов хлебного дерева, и жареную барракуду с бататом [4]. На десерт — тропические фрукты и молодое апельсиновое вино. Ну, и конечно, пшеничный хлеб утренней выпечки, деревенское масло, сыры в ассортименте и кофе.

— Всего несите, — велел Макс. — Апельсиновое вино? Литрового кувшина, на мой вкус, будет вполне достаточно…

Он от души перекусил, то есть, успешно съел и выпил всё принесённое официантом. А после этого — под чашечку крепкого ароматного кофе — закурил первую утреннюю сигарету. Вернее, последнюю, так как ещё с вечера решил бросить курить, мол: — «Выкурю с утреца сигаретку под крепкий кофе, и всё на этом — навсегда и железобетонно завяжу с этой вредной и пагубной привычкой…».

Закурил и, почувствовав спинным нервом чей-то внимательный взгляд, обернулся.

За барной стойкой расположилась пожилая дородная негритянка — в пышном светлом платье, украшенном многочисленными рюшечками-оборочками, и с цветастым платком на голове. Стояла и, с любопытством разглядывая посетителя, приветливо улыбалась.

Максим, ловко затушив окурок в антикварной бронзовой пепельнице, вежливо улыбнулся в ответ, поднялся из-за стола и, подойдя к барной стойке, отрекомендовался:

— Меня зовут — «Макс». Вот, приехал взглянуть на ваш знаменитый тропический карнавал.