Марта Уэллс - Колесо Бесконечности

«Ах, до чего же ты грозная и опасная, — снисходительно улыбнувшись, подумала Маскелль. — Я трепещу, можешь не сомневаться».

Канаты, свешивавшиеся с крана, были старыми и перепутанными, и только противовес, кожаный мешок с железными болванками, и удерживал тяжелую деревянную стрелу на весу.

«Да, это прекрасно подойдет».

Маскелль оперлась на посох и ответила:

— Я пришла, чтобы благословить вас, дитя мое. Женщина вытаращила на нее глаза, потом обернулась к своим людям и ухмыльнулась.

— Мы тут все неверующие, сестра. Смотри, как бы твое благословение не прокисло.

— С моим благословением этого не случится — оно именно такое, какого вы заслуживаете. — Маскелль почувствовала прилив темной силы. Сегодня в реке бурлила не только вода; река звала Маскелль, чувствуя свое с ней родство. Но я хочу кое-что получить взамен.

— Что же?

— Отпустите того человека. — Пленник настороженно смотрел на нее, в нем не было заметно проблеска надежды — как будто он не узнал в ней посланницу Кошана. Человек не казался сильно израненным — только избитым.

— Ах, так ты сама положила на него глаз, сестра? — протянула предводительница.

Пираты загоготали и начали переглядываться.

«Если забыть, из чьих рук он мне достанется, не такая уж плохая идея», — подумала Маскелль. Пленник отличался довольно экзотической красотой — должно быть, поэтому-то пираты его сразу и не прикончили, намереваясь сначала позабавиться. Жрецы Кошана требовали воздержания только от неофитов в первые три года обучения, однако в народе бытовало мнение, что все члены ордена дают обет безбрачия.

Прежде чем Маскелль успела ответить, заговорил пленник:

— Ей не нужна дубинка, чтобы раздобыть себе дружка. Она не из тех женщин. — Он пользовался кушоритским языком, известным во всей Империи, но в выговоре его проскальзывал легкий акцент.

Маскелль нахмурила брови: по этому акценту она должна была бы определить, из какой он провинции, но почему-то не смогла. Наверное, она слишком много времени провела вдали от родины, слишком долго жила среди ариаденцев с их мягким выговором. То обстоятельство, что пленник владел кушоритским, тоже ни о чем не говорило: это был язык, общий для всех провинций, язык торговцев, ученых, дипломатов.

Предводительница пиратов по грязным доскам платформы приблизилась к пленнику, ухватила его за волосы и рывком запрокинула ему голову назад.

— Так тебе не нравится мое лицо? — спросила она мягко. «Могу поспорить: она не решилась бы на такое, пока он не был крепко связан. — Грубияны мужчины вызывали у Маскелль всего лишь насмешку, но бесцеремонность женщины почему-то всегда будила в ней ярость. — Осторожнее!» — напомнила она себе. Темная сила реки была так близко, так соблазняла ее… противиться искушению оказалось нелегко.

Слегка придушенным голосом — хватка предводительницы не давала ему как следует вдохнуть воздух — пленник бросил:

— На твое лицо я мог бы не обратить внимания; тошнит же меня от твоего дыхания и от твоей сущности.

На этот раз Маскелль смогла определить акцент: пленник был из Синтана, далекой приграничной области, знаменитой изделиями из золота и тонкой пряжей. Далеко же он оказался от дома! Воины Синтана не становились ни дезертирами, ни наемниками; они иногда становились изгнанниками. Маскелль взглянула на меч, который держал пират. Рукоять была из рога или кости, кольцо между клинком и рукоятью — гладким серебряным обручем; по ним тоже ничего нельзя было прочесть. Синтанцы иногда вырезали на рукояти родовые тотемы, а кольца на сири представляли собой настоящие произведения ювелирного искусства.

— Должно быть, ты ужасно его боишься, — сказала Маскелль.

Один из пиратов захохотал, предводительница выпустила пленника и повернулась к Маскелль.

— Что ты сказала?

— Если бы ты не боялась, то приказала бы освободить его от веревок и позволила сразиться с твоими мужчинами — если только их можно так назвать.

Предводительница подошла вплотную к Маскелль и прорычала:

— Я могу скормить тебя морэй, шлюха Кошана!

На близком расстоянии вспухший шрам на лице женщины, кожа, покрытая мелкими морщинами и въевшейся грязью, были отвратительны. Пиратка была крупнее и моложе Маскелль, ее руки бугрились мышцами, но жрица не испытывала страха — жажда убийства заставляла ее кровь кипеть. Покачавшись на пятках, Маскелль взглянула в выпученные глаза женщины и серьезно ответила:

— Морэй могут подавиться. — Даже это было слишком опасно: скажи она еще хоть слово, и плотина рухнет, ярость найдет себе выход независимо от желания Маскелль. Угроза насилия неизменно заставляла ее терять контроль над собой; так было всегда.

Женщина заморгала, внезапно почувствовав неуверенность; должно быть, она ощутила опасность, но была слишком тупа, чтобы определить ее источник. Она медленно отступила, поглаживая рукоять кинжала. Маскелль, улыбаясь, ждала. Наконец предводительница помотала головой и расхохоталась.

— Сделаем, как она говорит. Пусть сразится. — Она сделала знак своим подручным.

Маскелль глубоко вздохнула; пираты, должно быть, сочли это вздохом облегчения. На самом же деле Маскелль испытывала разочарование, смешанное с недовольством собой: ей неожиданно стало трудно держать себя в руках.

Один из разбойников подошел к пленнику, вытаскивая из-за пояса свой длинный нож. Тот напрягся, а Маскелль затаила дыхание: если бы предводительница пиратов вдруг передумала, она сейчас ничего не смогла бы сделать. Однако разбойник только перерезал веревки и поспешно отступил назад. Пленник стряхнул с себя узы и с замечательным самообладанием потянулся и стал растирать шею. Маскелль встретилась с ним глазами и показала ему взглядом на перила галереи, надеясь, что он поймет намек. Ей было нужно, чтобы что-то отвлекло внимание пиратов от стрелы крана и грузовых ворот внизу.

Пленник не кивнул, вообще никак не показал, что заметил ее сигнал; он неожиданно рванулся вперед и ударил ногой в колено пирата, который держал сири. Тот с воплем упал и не оказал никакого сопротивления, когда пленник вырвал у него меч. Увернувшись от удара чьей-то дубинки, он перепрыгнул через перила галереи.

Маскелль перегнулась через ограждение как раз вовремя, чтобы увидеть: пленник, ухватившись за свешивающуюся вниз рыбачью сеть, раскачался и прыгнул в воду у причала.

Толпа на галерее взорвалась воплями. Предводительница и ее подручные, ругаясь, кинулись к перилам.

На нижнем этаже, где тем временем возобновилась пьяная драка, вдруг наступила тишина. В этот момент затишья Маскелль увидела на причале нескольких пиратов с ножами и дубинками, окруживших воина с мечом в руке. Клинок сверкнул в воздухе, и пираты попятились.