Макс Фрай - Русские инородные сказки - 3

— Хорошо тебе свистеть, птичка, по ту сторону железной решётки, — цыган ей говорит.

А птичка допела и отвечает:

— Понимаю тебя, сама два года в клетке у купца богатого просидела. Только всё равно песню вольную не удержать, а с ней и певца вместе. Пела я в клетке день за днём песни жалобные, а мне крошки со стола в кормушку сыпали. Так и проплакала бы до конца дней над объедками, но случилось однажды у купца в доме большое веселье, видать куш большой сорвал. Пригласил он к себе, находясь на подпитии, табор цыганский. Пришли с бубнами, да с гитарами, рубахи алые, сапоги подкованные и картузы синебархатные, а для пущей лихости хор красавиц очами черными как огнём жжёт и голоса, как звать себя позабудешь. Такой в дому подняли дым коромыслом и утанцевались, что после два дня все влёжку валялись и квас ковшами ведёрными пили. Обо мне-то и помнить забыли, а птицам ведь всё время что-то клевать нужно — запасов подкожных не держим для воздушной лёгкости. Чувствую, настает час последний, надо как-то с жизнью прощаться. Думаю: “Вот, хоть и попалась я в клетку на склоне лет, но и парила ведь когда-то на поднебесье, и там, конечно, были моменты. Про это и стоит прощальную спеть”. Вспомнился мне как раз и мотив из песни цыганской, прочистила горло я и запела. И вот, по песне ли той или по случая воле, произошло мне чудесное избавление. Старуха-то мать купцова, что уж два года в параличе лежала, в комнату вдруг вошла и к моей клетке идёт. Встала рядом и песню слушает. Послушала, седые волосы с гребня свои распустила и говорит: “Что ж птичку-то по весне на волю никто не выпускает?” Сказала так и упала замертво. Тут и я смолкла, понимаю, что вот и мне пора, значит. Смотрю на дверцу свою напоследок, приглядываюсь, а там защёлка такая была и она, оказывается, открыта. Вот уж, откуда только силы взялись. В миг вспорхнула и с лёту об дверцу, та настежь, я в окно, как раз проветривали везде после гулянки. Снова стала я птица вольная в просторе беспечном и дней своих не считаю. Вспоминается иногда мне та клетка купеческая и думаю я, может, стоило бы мне почаще защёлку на дверце той проверять или песни другие петь, так, глядишь бы, и дня, может, не просидела. Да что уж тут о былом, только жизнь портить.

Выслушал этот рассказ цыган, голову обхватил руками, задумался и говорит:

— А что за песня тогда была? Напой, если вспомнишь.

— Как мне её позабыть? Я с тех пор только её и пою, вот и тебе сразу, как прилетела, спела, — ответила цыгану птичка и спорхнула с окошка, как её тут и не было.

Встал тогда цыган с места, к двери железной подошёл и подёргал. Но только часовой на него из-за двери рявкнул: “Шалишь!”

Вернулся он обратно и снова загоревал, думает, — Вот уже и с ума схожу; птички-песенки, старуха с гребнем, кутёж купеческий, скоро и мишка учёный мне тут в камере мазурку спляшет и насовсем смешно станет, никакой воли не нужно, знай чертей по углам гоняй, да вшей щёлкай. Грустит так, а самому в голову всё какой-то мотивчик весёленький лезет — не отмахнёшься. — А ладно, — думает цыган, — чего уж тут, пропадать, так с музыкой.

Ну, и распелся он потихоньку и даже сплясал, сколько камера позволяла. Не очень-то, конечно, распляшешься, да цыган и на кончике иглы заночует. И вот, по песне ли той с пляской, или по случая воле, произошло ему чудесное избавление. Схватился он вдруг за сердце и упал замертво. Часовой в глазок на это дело смотрел, отпер камеру, зашёл пульс пощупать и видит — концы. Пошёл он доктора звать, чтоб тот мертвеца по ведомостям оформил, и дверь не закрыл. Да и чего тут закрывать, спрашивается? А цыган вдруг в себя пришёл, поднялся на ноги, отряхнулся, и вышел из тюрьмы, а как? — он сам точно даже не знает. Лишь помнит, что караульные как во сне были, а он всё насвистывал тот птичий мотивчик. Вот уж взаправду птичка тогда сказала, что песню вольную не удержать, а с ней и певца вместе. А цыган тот с тех пор быстрых коней вдвое больше ворует, потому что с этой песенкой на устах в нём лёгкость воздушная есть и на сторожей она сон навевает. Богато женился он, детишки один за другим пошли, а как помирать будет, так он ещё спеть и сплясать успеет.

©Сергей Гришунин, 2005

Сергей Гришунин

Кочегар и саламандра

Работал в нашей районной котельной один молодой кочегар, и была у него мечта — увидеть в огне саламандру. Накидает он угля, сколько лопат положено, сядет на табуретку и в топку смотрит. Ярко пламя пылает, жар в лицо, а он всё равно глаз от огня не сводит и только зубами скрипит в нетерпении, так ему охота это чудо увидеть. Друзья поначалу заходили к нему выпить-поговорить, а он принесёт всем по табуретке и перед топкой в огонь смотреть садит. И всякий раз так, даже в жару летом, когда и без того со всех пот градом. В конце концов, они к нему заходить перестали. Только пальцем у виска крутили, мол, наш Миха с этой саламандрой, наверное, спятил чо-то. А парень всё равно эту линию гнул, и его даже хотели с работы уволить за странность. Так он в отдел кадров с таким каменным лицом зашёл, что после и речи об этом не шло, да и топил он всегда как след, не придраться.

Но не бывает, чтоб мечта человеческая не сбылась, если за ней такое стремление. И вот, шёл он однажды с работы и о чём-то своём думал, о саламандре этой, не иначе как. Окликают вдруг его какие-то подонки: “Прикурить дай”, — или ещё такое что, для заводки.

Ну, а он парень простой, рассеянный, и к тому ж, курящий. Понимает табачную солидарность. Подходит к ним, вынимает спокойно из брюк зажигалку, чирк-чирк, и протягивает с огоньком. Он бы и отдал её, чтоб сами прикуривали, не жадный, да не в правилах такое у кочегаров — огонь свой в чужие руки давать. Короче, держит он зажигалку, а ему как двинут вдруг между глаз. Тут и узрел он мечту свою наконец! Заплясала перед ним в огоньке зажигалки маленькая саламандра, с ног до головы в огненных искрах. Тем более, парень крепкий был и на ногах устоял. Улыбнулся он до ушей и говорит хулигану:

— Ну-ка ещё раз двинь.

Первый раз такое эти подонки слышат и, конечно же, трусят. Думают: начнётся сейчас припадок у бугая. И как побегут от него. А кочегар за ними вслед и кричит во всю глотку:

— Эй, стоять, черти, куда вы! Жалко вам? Да стойте же, не обижу!

Тут как раз и случился навстречу им патруль милицейский. Повязал он всех кому не спится и увёз в каталажку. Впаяли наутро всем на суде за нарушение тишины по пять суток. Парню на работу бумагу прислали. Отдел кадров обрадовался и выпихал по статье. Ну, а тому и пофиг теперь вся эта кутерьма в кочегарке. Мечта-то его сбылась. А такого человека уже за три копейки не купишь. Он теперь свою тайну знает и по жизни идёт независимо.