Святослав Логинов - Никто и звать никак

— Смотри, — говорила Юляшка, — он меня узнаёт.

— Где?

— Да вот, головёнкой как вертит.

— Он всегда вертит, у него шило в попке.

— Это у тебя шило в попке, а он мне улыбается.

— Попка-то у нас общая. Я гадаю, что тебе не сидится, а это моё шило тебе колет.

— Ну тебя… Ляльку давай кормить, а то наш проглот всё высосет, сестрёнке не оставит.

— Юль, а как ты своих хочешь назвать?

— Я ещё не знаю.

— Я сына Виталиком назову, потому что он живчик, а дочку Сонечкой, за то, что она спит много. Даже кушает с закрытыми глазками.

— А потом как окажется, что мальчик и не твой вовсе, а ты уже привыкла и по имени его зовёшь.

— Я и без того привыкла. Я его рожала, сейчас, вот, кормлю. Как же это – не мой? Теперь уже не переиграешь, они оба мои, что бы там врачи с психологами ни говорили.

— Верно. И мои тоже – оба. Только как их звать я пока не придумала.

За такими разговорами время летит быстро, а уж как споро дети растут – и не представить.

Патронажная сестра приходила проведать теляток два раза в неделю. Такая частота пугала вечно тревожную Юленьку, хотя сестра и говорила, что с детишками всё в порядке, просто за двойней нужен более серьёзный пригляд.

Отцы, как это часто бывает, поначалу испугались, увидав новорожденных. Невоздержанный на язык Антон даже брякнул что-то на счёт паучат, за что был подвергнут остракизму, и даже заступничество Сергея ему не помогло. Дети росли и вскоре с ними возилась не только женская часть семьи. Пришло время первых улыбок, первого зуба и старательного гуления, в котором изощрённый родительский слух усматривал и «папу», и «маму», и великое множество иных будущих слов. И, наконец, пришло время первой повестки.

Без бумажки ты букашка. Пока не выдано свидетельство о рождении, младенец не может считаться родившимся. Сколько детей находится в каждом тщедушном тельце, кто их папа и мама – на эти вопросы может ответить только психологическая идентификация. А до тех пор в крошечной детской живут не ребятки, а телятки, вернее, тела, у которых есть номера, но нет имён.

Управление Психологического Здоровья находилось в центре города, и туда отправились всей семьёй. Впереди Юляшка-Юленька катили двухместную коляску, на которую оборачивались встречные. Чуть сзади вышагивали Антон-Сергей всем видом решительно показывая, что жёны и дети находятся под защитой, и никому не рекомендуется на них посягать.

Погода была чудесная, а это хорошая примета для любого важного дела. Ни Антон, ни Сергей в приметы не верили, но если примета добрая, то почему бы и не посуеверствовать малость? А вот Юленька к таким вещам относилась очень серьёзно. И то, что случилось потом, подействовало на неё чрезвычайно худо.

Разноголосый гомон толпы был перекрыт свистом тормозов, затем последовал удар, звон и скрежет, а следом – крик.

Уходить надо было, бежать отсюда немедленно, а они, все четверо, ринулись смотреть. Не так часто судьба потчует современного человека кровавыми зрелищами. Колизей стоит в руинах, и гражданам не хватает не только хлеба, но и зрелищ.

Новенький, невероятно дорогой мобиль стоял поперёк тротуара, врезавшись в стену, а вернее, вдавив в стену женщину, случайно попавшую на его пути. Женщина была жива и в сознании, она лежала на капоте и тонко разноголосо кричала. Во что превратились её ноги, было не видно, но из-под машины медленно вытекала струйка крови. В салоне мобиля, запрокинув голову, сидел молодой мужчина. Казалось, он совершенно цел, только под носом темнел кровавый сгусток. Остановившийся взгляд, раскрытый рот: кончик языка быстро скользит по верхней губе, словно стараясь слизнуть кровь.

— Убился! – со знанием дела произнёс кто-то. – Они, гады, систему безопасности демонтируют и так гоняют. Кровь полируют, адриналинничают… Вот и отполировал, экое тело ни за понюх табаку сгубил. Небось, один в нём жировал.

— Вот ещё! – перебил другой из бывалых зевак. – Какое – один? С сожителем трепался, на дорогу не глядел, вот и свернул шею. Шея у него сломана, вишь, как языком работает, с жизнью прощается.

— Ну, ты загнул! Завтра уже в новом теле будет щеголять. А тётенек сгубил, им теперь на протезах ковылять.

Женщина уже не кричала, только хрипела тяжело. Народ толпился кругом, глазел, обсуждая происшествие, но никто не пытался освободить пострадавшую или ещё как-то помочь. Попробуй сунься в такую минуту, сам же и окажешься во всём виноват.

Послышался вой сирен и гул моторов. На проезжую часть опускались геликоптеры: полицейский и два медицинских. Прибывшие действовали быстро и слажено. Разбитый мобиль сдвинули, женщину перенесли в один из медицинских вертолётов, и тот улетел. С водителем возились дольше. На виски и лоб ему налепили чёрные ленты сканеров, и лишь затем начали извлекать тело из машины.

— Выживет! – уверенно комментировал их действия знаток. – Тело угробил, а сам выкарабкается. Хоть бы ему и вовсе голову оторвало, человек после этого ещё восемь минут живёт. Голова отдельно лежит, а всё понимает.

— Шёл бы ты отсюда, — посоветовал один из полицейских, — а то сейчас тебе голову оторвем, и будешь всё понимать.

— Верно, Гоша, пойдём, — произнёс знаток другим тоном. – Посмотрели – и будет.

Опомнились и молодые родители.

— Пошли домой, — дрожащим голосом произнесла Юленька.

— Нам в Психоцентр надо. Опаздываем уже.

— Всё равно – домой. Не могу я после такого никуда идти.

— Штраф впаяют, за десять лет не расплатимся.

— Ну и пусть штраф, а я не могу.

— Юлик, возьми себя в руки, — вмешалась Юляшка. – Думаешь, мне легко? Но я держусь. Не надо было смотреть, а теперь уж терпи.

Юляшка сочувственно хлюпнула носом, решительно перехватила управление телом и покатила коляску прочь от дома, к центру города, где находилось страшное Управление, управлявшее не только психическим здоровьем населения, но и много чем ещё.

Ждать приёма пришлось не слишком долго, хотя другие мамаши рассказывали, что их вымучивали в очереди часами. Видимо, для двоен существовало послабление. Детишек раздели и унесли в кабинет, родителям предложили ждать. В обычный врачебный кабинет мамы проходят вместе с ребёнком, а тут забрали малыша, и сиди, переживай. Юленька-Юляшка уселись на металлический стул и застыли в мёртвой неподвижности. В эту минуту их телом никто не владел. Антон-Сергей то принимались мерить шагами тесную приёмную, то бездумно листали разложенные на столике брошюры: «Почему необходима психологическая проверка» и «Возьми в семью ребёнка с синдромом Дауна».

Все знали, и из рекламы, и по рассказам знакомых, что психологическая идентификация занимает не больше десяти минут, но прошло уже больше получаса, а из кабинета никто не выходил. Родители начинали ощутимо нервничать.