Жестянка, полная червей - Бен Бова

дальше трещал без умолку, мимоходом сообщив мне, что является основным владельцем орбитального туристического комплекса-гостиницы «Вид на Землю».

— Вид на Землю из каждого номера. Роскошно.

— Да, могу себе представить.

— Потрясное место для медового месяца, — объявил Сэм. — Или хотя бы просто на выходные. Тот не жил, кто не вкусил любовь в невесомости.

Я замолкла и промолчала весь остаток недолгого перелета. У меня не было ни малейшего желания подыгрывать сексуальным увертюрам, сколь бы отдаленно-вкрадчивыми они ни были. Или откровенно-навязчивыми.

Обед прошел довольно мило. Впятером мы втиснулись в узкую кают-кампанию, служившую одновременно и столовой. Готовить при нулевой тяжести штука нехитрая, зато подать приготовленное блюдо так, чтобы оно и глаз аппетитно радовало, и с тарелки при первом же касании вилки не уплывало, — тут действительно искусство требуется. Сэм с этим справился, использовав тарелки с прозрачными пластиковыми крышками, которые аккуратно убирались на шарнирах. Поджарка из телятины со спагетти — знай наших. Вино, конечно, подано было в бокалах-сферах, которые следовало сжимать, как грушу.

В экипаж «Адама Смита» входили трое. Единственная женщина, инженер-связист, была женой инженера по силовым установкам. Ширококостная блондинка лет тридцати, позволившая себе набрать немного чересчур много веса. Микеланджело она пришлась бы по вкусу: крупный торс, мощные члены, — но, по нынешним понятиям, к писаным красавицам ее не отнесешь. Впрочем, муж ее, под стать жене белокурый, тоже обладал внушительной комплекцией.

Вполне достоверный факт: люди, которые очень много времени проводят в условиях низкой силы тяжести, либо позволяют себе растолстеть донельзя, либо похуданием изводят себя так, что остаются лишь кожа да кости. Как у меня. У физиологов даже есть научные термины для этого: я, как мне было сказано, агравитальный эктоморф; раздобревшая супружеская пара инженеров причислялась к агравитальным эндоморфам. Сэм, конечно, не был ни тем, ни другим. Он был — Сэм. Уникальная неугомонная личность.

Поначалу оба инженера — и толстуха, и толстяк — вызывали во мне подсознательную неприязнь, но потом я подумала о шарообразных формах маленьких Венер, которых доисторические люди вырезали из округлых, размером с ладонь, камешков. И инженеры уже не казались мне вовсе никудышными.

Третьим в экипаже был спец по товарному грузу, долговязый, темноволосый, неразговорчивый биолог. Молод и довольно красив — несколько угрюмой красотой, в глаза не бросающейся, а таящейся под спудом, словно раскаленные уголья под пеплом. Был он худ, но все же кости из него не выпирали. Я узнала, что это космическое путешествие было у него первым и, как он решительно надеялся, последним.

— Что у вас за груз? — спросила я.

Биолог не успел и рта открыть, как Сэм ответил за него:

— Черви.

Я едва вилку не выпустила. Вдруг показалось, что спагетти, которые я лихо на нее накручивала, стали извиваться, как живые.

— Черви? — машинально повторила я.

Радостно кивнув, Сэм сказал:

— Слышали о Секте Моралистов, что сооружают себе космическую колонию?

Я покачала головой, сообразив, что все эти три года была в большом отрыве от остального человечества.

— Религиозная группа, — пояснил Сэм. — Додумались, что Земля для них чересчур греховна, и взялись сооружать себе приют небесный — в собственном своем соку варящийся, сам себя обеспечивающий искусственный мир на околосолнечной орбите, точь-в-точь как ваш астероид.

— И им нужны черви? — спросила я.

— Для почвы, — изронил биолог.

Не успела я задать следующий вопрос, как Сэм снова встрял:

— Они почву мегатоннами с Луны таскают, в основном, для защиты от радиации. Не желают, понимаете ли, чтоб были зачаты двухголовые Моралисты. Ну, и сообразили: уж коли навезли столько грязи, можно ведь часть ее и под хозяйство пустить.

— Однако лунная почва стерильна, — вставил биолог.

— Точно. Питательных веществ в ней полно, всяких там химикатов, что растениям нужны. Только ни тебе земляных червей, ни пчелок, ни жучка единого, ни слизнячка, ни прочей склизкой мелкой твари, которая делает почву живой.

— И им все это нужно?

— Да. Еще как — если они собираются выращивать что-то на этой лунной почве. Иначе им пришлось бы к гидропонике прибегнуть, а это — против их религии.

Я перевела взгляд на биолога: тот кивнул, подтверждая сказанное Сэмом. Супруги-инженеры в разговоре участия не принимали, были заняты: деловито набивали рты едой.

— Не так много перевозчиков найдется, готовых отмахать пол-орбиты земной с десятью тоннами червяков и их приятелей на борту, — горделиво сообщил Сэм. — Я с Моралистами контракт подписал почти без проблем, конкуренты локтями не отталкивали. Чертовски доходное дело, между прочим, были б только червяки живы-здоровы.

— Так и есть, — уверил его биолог.

— Это наш первый перелет для Моралистов, всего шесть будет, — сказал Сэм, вновь обращая свое внимание на телятину и соус. — И все черви.

Я почувствовала, что улыбаюсь:

— Вы всегда доставляете товар лично?

— Не-а. — Сосредоточенное накручивание спагетти на вилку под пластиковой крышкой. — Просто подумал, раз перелет первый, то мне следует пролететься и все самому посмотреть. Я дипломированный космолетчик, знаете ли.

— И знать не знала.

— Ага. Потом, перелет помог мне удрать от гостиницы и конторы. Мой приятель Омар вполне управится с нею, пока меня нет. Черт его дери, управляется же он, когда я там сижу!

— А потом что будете делать?

Сэм широко улыбнулся мне:

— Я ищу новые возможности для бизнеса. Разыскиваю новые миры, новые цивилизации. Лечу себе прямиком туда, куда до меня никто не летал.

Биолог, отправляя в рот полную вилку телятины, бормотнул:

— За женщинами он гоняется.

По его смертельно серьезной физии я не могла понять, шутит он или нет.

— Стало быть, вы доставляете десять тонн червей, — сказала я.

— Точно. И почту.

— Ах, да. Мое письмо.

— Оно у меня в каюте, на мостике.

Я не удостоила ответом его улыбку. Если он полагает, что сумеет затащить меня в свою каюту и в свой спальник — «в невесомости»! — то жестоко ошибается. Вина я всего два малюсеньких глоточка сделала, после трех лет жизни отшельницей я с особым вниманием следила за тем, чтобы в дурах не оказаться. Желала быть неуязвимой и неприкасаемой.

Вообще-то Сэм вел себя почти как совершенный джентльмен. После обеда мы поплыли из кают-компании по низкому коридору, выходившему в командный модуль. Я двигалась по коридору, слегка пригнув голову, Сэм плыл впереди не закрывая рта, ни на едином миллиметре пути не прерывая рассказ о червях, Моралистах и их искусственном приюте небесном, обителях, расползающихся по всей внутренней солнечной системе, и о том, как он собирается заработать миллиарды на перевозке специфических грузов.

Каюта его оказалась всего-навсего крохотной каморкой с прикрепленным к одной стене спальником — в сущности, просто ниша, встроенная