Андрей Уланов - Найденный мир

Ознакомительный фрагмент

– Да не трогайте вы ее! – взорвался Обручев. – Вы же видите: она идет к берегу. Пройдет лагерь насквозь и двинется дальше.

– А может, все-таки… того? – предложил боцманмат, отряхиваясь. – Мяса-то сколько!

– Только не в лагере! – отмахнулся геолог. – Представляете, что будет, если хищники набегут на запах крови? Ограда сломана…

– Ей, скотине, спасибо скажите, – проворчал боцманмат, опуская винтовку.

– А я бы предложил ее привязать, – отстраненно заметил Никольский. Выражение его лица заставило геолога подумать о смирительной рубашке. И чем бы ее заменить. Что за притча – всякому, кто замещал в лагере должность медика, самому тут же требовался лекарь…

– К колышку? – саркастически переспросил Обручев.

– К чему-нибудь, – отмахнулся зоолог. – Она же совершенно ручная, разве вы не видите? Людей не боится.

– Я бы на ее месте тоже не боялся, – хмыкнул Горшенин. – Не зверь, а просто крейсер на ножках. Крокодила броненосная.

Никольский решительно шагнул к зверю, стараясь не подвернуться под удар хвоста или острие спинного рога, и шлепнул животное по раздутому пузу. Тварь отозвалась утробным урчанием и скрипом.

– Очень странно, – растерянно пробормотал зоолог, проводя ладонями по грубой пластинчатой шкуре. – Очень…

Зверюга качнула спинными шипами и перешла на быстрый шаг. Двигалась она неуклюже: передние лапы были явно короче и семенили быстро-быстро, пока бронированный купол крестца торжественно колыхался в такт поступи задних. Впереди была ограда, но животное это не смутило. Зажмурившись и не сбавляя шага, «крокодила» прошла баррикаду насквозь.

– Ско-ти-на! – взвыл получивший колючей веткой по лицу матрос. – Твою мать!..

Вырвавшись из лагеря на свободу, где не сновали вокруг людишки, ящер немного успокоился. Чего нельзя было сказать о двух немецких офицерах, только что выбравшихся из шлюпки. Потому что когда на тебя прогулочным шагом движется ящерица величиной с бегемота, это не способствует крепости нервов.

– Что за?.. – проговорил старший немец. Младший потянул из кобуры пистолет и замер, сообразив, что против такой махины его оружие – не более чем пугач.

Обручев понял, что спасать положение придется ему. Забежав вперед, он встал между шлюпкой и броненосным зверем и, обратившись про себя ко Всевышнему и всем святым, пнул зверя в мягкую складку под челюстью.

Чудовище замерло.

– Пошла прочь! – повелительно крикнул геолог и пнул ящера снова, ожидая, что острые кромки клюва сейчас оттяпают ему ногу.

Ничего подобного не произошло. Животное недовольно заворчало и побрело прочь, вдоль берега, разочарованно помахивая хвостом и время от времени склоняя голову, чтобы подобрать пучок водорослей.

– Прошу прощения за неудобство, господа, – обратился геолог к гостям. – У нас… э… тератавр удрал.

Двумя днями раньше

В пещерном лагере наблюдательных приборов не имелось. Бинокль капитана и старая подзорная труба остались где-то на шхуне, а вернее всего – на дне морском. Единственный уцелевший глаз Поэртены послужил им неважной заменой: в рассветной дымке, да на фоне темного неба боцман мало что сумел разглядеть – две мачты, две трубы, орудийные башни в носу и корме. А настойчивые вопросы Колчака добавили к уже сказанному одну лишь смутную догадку-воспоминание: «Где-то я его видел раньше». Большего филиппинец сказать не смог, хотя вспомни он о странном украшении на флагштоке гюйса, и гадания капитана прекратились бы тотчас. В 1908 году от Рождества Христова военные корабли с парусным вооружением имелись пока еще во флотах многих держав, но право носить копию ордена «Пур ле Мерит» заслужил всего лишь один.

На германской канонерской лодке «Ильтис» недостатка в превосходной оптике не наблюдалось, однако сигнальный костер там не заметили. По иронии судьбы, причиной тому стали останки «Фальконета», притянувшие к себе взоры сигнальщиков, вахтенного офицера и даже совершавшего утренний моцион по верхней палубе доктора Гельмута Хеске. Злосчастная шхуна даже в нынешнем прискорбном состоянии еще раз подвела свой экипаж.

Впрочем, окажись «Фальконет» первым разбитым кораблем, найденным германской канлодкой у новооткрытых берегов, возможно, и он бы послужил сигналом не хуже наспех разложенного костра. Но в четвертый раз наступать на одни и те же грабли было весьма сомнительным удовольствием.

– Значит, корпус разломан…

Сидевший на койке человек произнес это не как вопрос, а скорее, просто повторил вслух собственную мысль. Но стоявший напротив лейтенант счел необходимым уточнить:

– Совершенно верно, господин капитан.

– В таком случае… – После ночной вахты и всего лишь получаса сна мысли путались, заставляя делать паузы между словами. – Полагаю, нам нет нужды останавливаться и высылать на берег партию. Вряд ли там остались выжившие… или, – резко подняв голову, произнес капитан, – вы, Отто, считаете иначе?

– Шанс есть всегда, господин капитан. – Первый офицер канлодки отчего-то решил уклониться от прямого ответа. – Вопрос вероятности…

– Верно. И в данном случае вероятность потерять еще нескольких человек, обшаривая эти чертовы утесы, заметно больше. – Капитан помолчал и, убедившись, что возражений так и не последовало, добавил: – Следуем прежним курсом.

Первый офицер коротко кивнул и, развернувшись, вышел из каюты.

Корветтен-капитан Карл Нергер задумчиво уставился на закрывшуюся дверь и с трудом сдержал желание грязно выругаться.

В том, что между капитаном «Ильтиса» и его первым офицером пробежала не просто черная кошка, а целая стая здоровенных котов, трудно было назвать виновным кого-то конкретного. Вряд ли командовавший канлодкой до ноября Макс Ланс по своей воле оказался в госпитале Циндао. Равным образом командующий эскадрой вице-адмирал фон Керпер был совершенно прав, считая, что командовать стоящей на рейде канлодкой может и лейтенант цур зее, однако же для дальнего плавания с весьма ответственным заданием следует назначить на корабль более опытного капитана. Особенно когда «под рукой» имеется именно такой офицер – ветеран боя у форта Таку, знающий все закоулки корабля лучше, чем собственный карман.

Все это первый офицер понимал, однако при этом полагал – и имел к тому все основания, – что и сам бы справился с заданием ничуть не хуже Нергера. Когда же стало ясно, что «смелые» мечты Адмиралтейства об одном-двух клочках поднявшейся из пучины вулканической суши не имеют ни малейшего сходства с открывшейся им реальностью… тут-то лейтенант цур зее окончательно сломался. Нет, внешне все осталось по-прежнему – лейтенант все так же выглядел лощеным красавцем, живой рекламой кайзермарине и мечтой всех юных фройляйн, – но только внешне. Внутри же…