Колин Уилсон - Крепость

– Тс-с! Не так громко. – Мерлью прикрыла Найлу рот ладонью. Ладошка была мягкая, чуть попахивала благовониями. Найл едва сдержался, чтобы не поцеловать ее. – Мне нельзя находиться здесь долго.

– Твой отец знает, что ты здесь?

– Нет. А ты мне обещай, что ему не расскажешь.

Она шептала в самое ухо. Теплое, влажное дыхание, легкое касание тела пьянили.

– Понятное дело, буду помалкивать. Но зачем нас заперли?

– Это не его вина. Ему приходится подчиняться их повелениям. Сегодня пауки весь день здесь кишмя кишели.

– Чего им нужно?

– Не знаю, – прошептала она. – Я думала, ты мне расскажешь.

Найл покачал головой.

– Ты что, даже не догадываешься? – немного помолчав, спросила она.

– Не знаю я, – вздохнул Найл.

Ладони Мерлью ласково коснулись его щек, девушка повернула лицо Найла к себе и заглянула в глаза:

– Ты мне не доверяешь?

Найл удивился:

– С чего ты взяла?

– Хочешь, чтобы я тебе помогла?

– Только если это для тебя не опасно.

Внезапно до Найла дошло: Мерлью хочет, чтобы он ее поцеловал. Стоит лишь наклониться вперед и… Ладонь девушки ласково скользнула со щеки ему на затылок, их лица оказались совсем близко.

Найл обнял Мерлью за талию и прижал к себе. Сидеть было неудобно, голые плечи упирались в холодную стену.

Девушка тихонько отодвинулась.

У юноши вдруг дыхание перехватило от изумленного, радостного предчувствия: Мерлью аккуратно раскладывала подушки на полу.

Через минуту, притянув Найла к себе, она вожделенно прильнула к нему всем телом.

Изумительно, просто поверить невозможно.

Еще минут десять назад он распрощался со всякой надеждой, а вот теперь сжимал в объятиях девушку, о которой так долго мечтал. Скажи кто, что Найла поутру казнят, восторг его едва бы померк.

Он ощущал ее всю: обнаженные ноги, прижавшиеся к его ногам, короткое шелковистое платье, гладко скользящее под пальцами, упругую нежную грудь, что, вздымаясь и опадая, касалась его груди, чувствовал сладость ее теплого дыхания. Найл бережно приникал губами к ее ушку, завиткам волос на шее, глазам, лбу.

Мерлью ласково обнимала его за шею, мягко целовала в губы. Ему казалось, что его поднял поток теплого воздуха, закружил и понес в неведомую прекрасную даль…

Где-то внизу приглушенно стукнула дверь.

Мерлью, замерев, прислушалась. Затем встала, на цыпочках подошла к двери и выглянула наружу. Постояв чуть-чуть, девушка вернулась и снова легла рядом. Они опять нежно обнялись и слились губами в поцелуе. Наконец Мерлью отодвинулась:

– Слушай, я попытаюсь выяснить у отца, что все это значит. А ты сам что, и вправду ни о чем не догадываешься?

– Я убил паука, – просто сказал Найл.

– Что ты сделал?! – Мерлью глядела на юношу, явно не в силах осмыслить его слов.

– На обратном пути, когда мы шли от вас.

Он рассказал все: о песчаной буре, о том, как нашел раздвижную трубку, как неожиданно наткнулся на занесенного песком смертоносца, который, к счастью, не успел вылезти наружу.

Девушка задрожала, когда он описывал, как вогнал острие восьмилапому в физиономию.

Наконец Найл закончил, и Мерлью покачала головой:

– Не могу представить, как они могут об этом догадаться. Скорее всего, они могли предположить, что его убил твой отец.

– Но они же могут читать мысли! Девушка досадливо дернула плечом:

– Не верю я этому! Если б так, они бы меня давно уже слопали.

– Когда меня сюда привели, там, за стеной, мне показалось, сидит паук. Он как бы пробовал вклиниться мне в мысли.

Мерлью чуть сощурилась, размышляя:

– С чего это ты взял?

– Я слышал, как дверь скрипнула, когда он выходил. И половицы в коридоре.

– А с чего ты взял, что он за тобой смотрит?

– У меня просто возникло ощущение. Знаешь, бывает такое, когда ктонибудь пристально смотрит тебе в затылок?

– У тебя такое часто бывает?

Найл улыбнулся:

– Лишь когда кто-нибудь и правда таращится на меня.

– Не пойму, и все тут, – вздохнула Мерлью. – Ты уверен, что все рассказал?

– А гибели паука тебе мало?

– Кто знает? Может, и в самом деле… Если бы им было известно…

Мерлью неожиданно поднялась.

– Ты куда?

– К отцу, рассказать. Постараюсь убедить его поговорить с тобой.

– Не рассказывай ему о пауке.

Повернувшись к Найлу, девушка медленно опустилась на колени:

– Я должна ему все сказать. А ты – довериться ему.

– Но ведь он служит им!

– Безусловно. А что ему остается? И очень хорошо, что он им служит – это лучше, чем чистить выгребные ямы. Но он их не любит. Как, рассуди, может он к паукам относиться, когда они на его глазах погубили стольких людей? Беднягу Найрис, и ту слопали. – Лицо девушки омрачилось.

– Все же мне кажется, не стоит рассказывать ему о пауке. Чем меньше людей знает, тем лучше. Я даже матери и брату, и то ничего не рассказывал.

Ладони Мерлью легли ему на затылок.

– Ты должен мне довериться. Отец не сможет тебе помочь, пока не будет знать правды.

Ну как здесь возразишь, когда она так близко?

– Ладно, делай как знаешь.

Подавшись вперед, она поцеловала Найла – жарко, влажно.

Затем поднялась и вышла. Слышно было, как задвигается засов.

Найл лежал на заплесневелых подушках и не замечал ни их мерзкого запаха, ни навалившейся на него душной темноты. Ему было так хорошо, что он просто не мог думать ни о чем дурном.

Он лишь снова и снова вспоминал минуты, проведенные с этой необыкновенной девушкой, и ему казалось, что мягкие губы вновь касаются его губ. Ему вдруг припомнилось, как он злился на нее, как мечтал отомстить, и он едва не задохнулся от жгучего стыда.

Дурость какая – обидеться на то, что она назвала его тщедушным! В конце концов, ведь это же Мерлью! Она привыкла распоряжаться, поступать по-своему, прямо говорить, что думает. А какой ласковой она может быть! Юноша прижал ладонь к лицу, и аромат благовоний слегка закружил ему голову.

Он встал и прошелся по комнате, едва сдерживаясь, чтоб не рассмеяться от восторга, затем сел на подушки, обхватив руками колени, и задумался о том, что никогда теперь запах сырости и плесени не будет вызывать у него неприязни, поскольку неразрывно связан с воспоминанием о Мерлью. Само ее имя звучало музыкой.

Найл, очевидно, задремал.

Внезапный луч света заставил его вздрогнуть.

– Не бойся, здесь только я одна. – В комнату вошла Мерлью с небольшим светильником в руках. – Можешь выходить. Отец хочет тебя видеть.

Он направился следом за ней по коридору:

– А что с матерью, Вайгом?

– Их здесь уже нет. Посмотри.

Она толкнула крайнюю дверь. Комната была пуста.

Начали спускаться по лестнице. Бойцовые пауки куда-то исчезли. Нижние этажи заливал свет многочисленных масляных ламп, некоторые из которых, стоявшие на высоких ножках, напоминали золотисто сияющие снопы. Мерлью, задув свой светильник, толкнула какую-то дверь: