Кир Булычев - Возвращение из Трапезунда

Ознакомительный фрагмент

— Нет, ты даже подозревать такого не можешь. Отец послал его на курсы Берлица, а Ахмет умудрился пуститься во все тяжкие.

Подъехал извозчик. Извозчик был знакомый, из той, давешней жизни. Он приходился родственником Ахмету.

— Андрей! — закричал он, соскакивая с облучка. — С приездом! Совсем офицер стал!

Верх пролетки был поднят — извозчик поставил чемодан перед задним сиденьем, чтобы на него не попадал снег.

— Андрей — студент, — поправила тетя Маня.

— Фуражка вижу, шинель-минель вижу, — сказал извозчик. — Значит, офицер.

Пролетка ехала медленно, извозчик спросил:

— В Петербург живешь?

— В Москве.

— Студент, говоришь? Доктор будешь?

— Андрюша изучает историю, — сказала тетя Маня.

— Правильно! — сказал извозчик. — Изучать нужно.

Он замолчал, видно, старался понять, зачем изучать историю.

— Я не кончила, — сказала тетя Маня. — Произошел страшный скандал. Ахмет связался с сомнительными личностями и истратил деньги. Ты же знаешь, Искендер зарабатывает каждую копейку трудом, и для него это был жестокий удар. Он рассчитывал, что Ахмет получит настоящее образование. И я могу понять его.

— Про Ахметку говоришь? — обрадовался извозчик. — Ахметке голова отрывать мало.

— А что он сейчас делает? — спросил Андрей.

— Не хочешь учиться, извозчик будешь. Я его сегодня на базаре видел. Искендер ему ломовую клячу дал. Он капусту возит, хе! Такие дела.

Придется Ахмету уходить в разбойники, подумал Андрей. Долго он в ломовых возчиках не удержится.

— Коля Беккер приехал, — вспомнила тетя. — Я встретила Нину, она сказала.

— Один?

— А с кем он должен был приехать? Я не понимаю. Он уже заглядывал вчера вечером, тебя спрашивал.

На площади перед гастрономическим магазином Козлова ставили большую елку. Сам Иван Петрович в бобровой шубе стоял в дверях и покрикивал на рабочих.

Пролетка миновала гимназию. На втором этаже горел свет — Андрей понял, что это окошко библиотеки. Тетя велела остановить у кондитерской Циппельмана. Андрей сказал:

— Я куплю. Что нужно?

— Я вчера заказала торт-пралине, твой любимый.

За прилавком стоял старый Циппельман. Он обрадовался Андрею и сразу вынес плоскую коробку.

— С приездом, — сказал он. — Вы стали настоящий мужчина. Может, выпьете чашечку кофе?

— Там тетя ждет, — сказал Андрей. — Сколько я вам должен?

— Мария Павловна заплатила, не беспокойтесь.

— А где Фира?

— Ах, вы же не знаете! Фира уже замужем. Вы представляете, я буду дедушкой.

Циппельман проводил Андрея до двери, помахал оттуда тете Мане и крикнул:

— Может, все же чашечку кофе? По-варшавски!

Когда вошли в дом и Андрей раскрыл чемодан, соображая, куда он положил подарки для тети, тетя спросила:

— А у тебя, Андрюша, есть девушка?

Спросила, как выплюнула вопрос, — видно, заготовила его заранее, готовилась и робела.

— Не бойся, жениться пока не собираюсь.

— Это было бы совершенно легкомысленно.

Андрей достал конверт с тетиными переводами и протянул ей.

— Это что такое? Подарок?

— Открой.

В конверте лежало шестьдесят рублей. Тетя пересчитала их и ничего не поняла. Андрей, гордый самостоятельностью, принялся объяснять, тетя подняла скандал из-за возвращенных денег, потом вспомнила, что Андрей голодный. За обедом она говорила без умолку, все больше о своих делах — с недавних пор она ведала городскими приютами и была преисполнена гордыней, которую старалась не показывать, и оттого гордыня была совершенно очевидна. А об отчиме она ничего не знала. Раз он прислал с оказией мешок миндаля, до которого тетя была большой охотницей. Андрей подумал, что это сделала Глаша.

В комнате было темно, снег все сыпал, тетя зажгла керосиновую лампу — до Глухого переулка электричество еще не добралось.

После обеда Андрей отказался спать, пошел к Беккерам. Их домик покосился еще более, калитка висела на одной петле. Во дворе была грязь, пришлось идти по доске, проложенной до двери.

В прихожей пахло лекарствами и чуждым этому аккуратному дому запахом русской непроветренной избы. Андрей постучал, в ответ кто-то начал кашлять. Потом кашель приблизился, дверь открылась — за ней стоял на костылях старый Беккер. Лицо его было сизым, длинный нос распух, будто он долго плакал. Он не сразу узнал Андрея и сначала даже испугался его форменной шинели, в чем наивно признался.

— Все жду, что описывать имущество придут. Ты — Берестов Андрюша, Марии Павловны сын? Ты к Коле?

Беккер запамятовал, что Андрей приходится племянником Марии Павловне. Он стоял в дверях, забыв, что надо пропустить гостя. За его спиной раздался голос Ниночки — младшей сестры Беккера, такой же длинноносой, бледной и обреченной остаться старой девой, если, конечно, не найдется для нее такого же скучного и непритязательного мужа, как собственный папа.

— Андрей, заходи же, чего ты стоишь. Папа, посторонитесь, вы мешаете.

Нина протянула длинную белую руку и протащила Андрея в щель между замершим отцом и стеной.

— Раздевайтесь, — сказала Нина. — Вы совсем промокли.

— Нет, я только из дома.

Нина забрала у Андрея зонт и шинель. Отец опомнился, подошел ближе.

— Я Колю позову, он будет рад, — сказал он.

И, не дожидаясь ответа, тяжело заковылял в глубь дома.

Нина стояла, безвольно опустив руки, лицо у нее было виноватое.

Андрей украдкой осматривался. Дом Беккеров всегда был беден, но за последние месяцы он пришел к тому же в полное запустение.

— Мама болеет, — сказала Нина, перехватив взгляд Андрея. — И папа совсем плох. А я даю уроки, и все хозяйство на мне, простите, что у нас беспорядок.

— Мы всегда были на «ты», — сказал Андрей.

— Судьба заставляет нас изменять своим правилам, — сказала Нина поучительно. — Она несправедлива к нам.

— Ничего, — сказал Андрей. — Коля скоро кончит университет, будет хорошо зарабатывать, да и ты выйдешь замуж.

— Мы никому не нужны, Андрей, — сказала Нина твердо. — Господь отвернулся от нас.

Это звучало, как в романе из «Нивы».

В комнату вошел Коля.

— Извини, что я не услышал. Я писал письмо.

Некогда красивое, высокое, до потолка, трюмо было засижено мухами, и верхний угол его был затянут паутиной. Сверкающий порядок, что раньше царил в этом доме, поддерживался Елизаветой Юльевной, матерью Коли.