Александр Громов - Тысяча и один день. Первый из могикан. Властелин пустоты

Ознакомительный фрагмент

– Так ты его знаешь?

– Еще бы. Так помнишь или нет?

Конечно, он знал, что помню. И прекрасно знал, кто сделал все возможное, чтобы я попал именно сюда. Чтобы я ХОТЕЛ попасть именно сюда, а не куда-нибудь еще, и в бурунах эксменских трудопотоков подгребал туда, куда следует.

– Помню. Давно не видел, правда.

– А тебе и незачем было его видеть. Лет двадцать назад – да! Орел был. Ярослав Вокульский, он же Аспид, теоретик и практик подпольной работы, видная фигура. Потом сломался, отошел от борьбы... Одно только и сделал по старой памяти: вывел тебя на нас. Может, со временем окажется, что это главное из всего, что он сделал, как ты думаешь?

– А что с ним такое? – спросил я, все еще не понимая.

– Как что? Умер. Умер от старости три недели назад. Вчера передали по эстафете... с подробностями передали. Говорят, улыбался напоследок – в детство впал, наверное. Каков бы он ни был, а в память прошлых заслуг надо его помянуть. Ты не против?

– Нет.

Дядя Лева глубоко вздохнул.

– Что есть жизнь? Временное отсутствие смерти, не более. А что есть тело? Пустая оболочка, только и всего, – философски сказал он и добавил загадочно: – Между нами говоря, Аспид давно ее покинул. Сбросил кожу. Но все-таки биологическая смерть есть биологическая смерть, а потому давай помянем усопшего добрым словом и техническим спиртом. – Он свинтил с фляжки колпачок, наполнил его вскрай и протянул мне: – По одному колпачку, не больше, не то погорим. Пей.

Спирт не сивуха, купленная втихаря за пару полосатеньких, – пить чистый мне по молодости лет еще не приходилось. Я вогнал в себя жидкость одним посылом, ожидая, что меня прожжет насквозь. Но этого не случилось. Спирт был разбавлен минимум наполовину – видимо, выдохся из-за небрежного хранения.

Дядя Лева выпил вслед за мной, негромко крякнул, занюхал рукавом, после чего долил во фляжку немного водопроводной воды и тщательно завинтил колпачок.

– Кто звал меня?

Низкий грудной женский голос, с уместной хрипотцой. На экране компа лицо жгучей брюнетки в дымчатых очках. Вероника!

Дождался...

Короткая паника: вдруг Вероника прервет связь, пока я при помощи ваты и скотча очень быстро – и чертовски медленно! – лишаю мою пленницу возможности слышать разговор. Подвернувшаяся под ноги белая кошка, издав короткий мерзкий вопль, пулей мчится прочь, взлетает на стену и виснет на гобелене. Ч-черт!.. Живо к монитору! Видеосканер – включить!

Уф-ф...

– Не пугайся, это я.

– Вижу. – Голос брюнетки меняется. Теперь никто не назвал бы его женским. – Где это ты?

– В бегах. Меня ищут, но пока я оторвался. Можешь поменять морду – никто не видит и не слышит.

– Я уже догадался...

Лицо брюнетки медленно оплывает, как восковая маска у огня, стекает книзу, обнажая совершенно иной облик – немолодого, начинающего лысеть эксмена. Таким, наверное, был Вокульский в лучшие свои годы – до лесоповала и уж подавно до знакомства со мной. Мог ли я думать в те годы, когда мальчишкой презирал старого привратника-конформиста и одновременно тянулся к нему, что его виртуальная личность давно уже бродит по Сети, а передо мною сидит, кряхтит, хихикает и наблюдает поединок червяка с жужелицей лишь пустая сброшенная оболочка? Вокульский и Лашезин надули всех, Департаменту федеральной безопасности достался лишь догнивающий в свое удовольствие никчемный хитиновый покров.

Как им это удалось, какими немыслимыми путями они получили доступ к аппаратуре глубинного ментоскопирования – не знаю. Лучше и не пытаться узнать. Но факт есть факт: среди нескольких десятков виртуалок, давно умерших физически, но продолжающих жить в Сети в знак признания их особых заслуг перед обществом, затаился один виртуал-эксмен.

– Тебя трудно найти, Аспид, – ворчу я.

– Ась? Кто я?

– Ну Ярослав...

– Войцех, – мгновенно возражает он. – Войцех Вокульский. Ты забыл? Все виртуалы носят имена, начинающиеся на «в»: Ванда, Вера, Власта, Вика, Виолетта, Вивьен... есть даже Венеранда. Вообще-то я Вероника, но в таком облике – уж так и быть, Войцех. – Он улыбается. – Тут главное не перепутать – разговоры по Сети пойдут...

– Ты что, общаешься с виртуалками? – на миг забыв о своих неприятностях, поражаюсь я.

– Иногда. И даже слыву среди них очень спокойной и рассудительной дамой. В склоки не лезу... знал бы ты, какие они скандалистки, все эти виртуалки! Как начнут выяснять, у кого из них реальные заслуги, а кто получил вечную жизнь по блату, – затыкай уши, беги вон! Светопреставление! Молодые еще так-сяк, а те, кому за сто, – поголовно ведьмы... Ладно, хватит о них, тема малоприятная. Ты удрал телепортацией?

– Да. Куча народу это видела.

– Ты уверен, что оторвался?

– Ну, если я с тобой сейчас разговариваю...

Он качает головой:

– Это меня еще ни в чем не убеждает. Но допустим. Они знают о тебе, это сейчас главное... Чем я могу помочь, Тим? Подсказать тебе, как быть?

– Да.

Он грозит мне пальцем.

– Не хитри сам с собой, Тимофей Гаев... Ты никогда не любил подсказок, ты любишь решать сам. А еще, как я слышал, ты любил выпытывать информацию у старого пенька Ярослава Вокульского под видом то ли спора, то ли плача в жилетку... ты вообще был изобретателен, твоя идея пятилетней давности насчет использования труб магистральных газопроводов в качестве волноводов метровых волн для эстафетной связи оказалась не такой уж дурацкой и используется в подполье до сих пор! Но ведь я-то не тот старый привратник, которого ты помнишь. Да-да. Не я учил тебя когда-то уму-разуму, а тот, другой. Я даже не тот Ярослав Вокульский, каким был до того, как загремел на лесоповал. Жизнь в виртуальности меняет человека, очень сильно меняет, поверь мне. Не так слышать, не так видеть, ничего не обонять и сознавать, что сам ты – всего-навсего набор команд, толпа электрических импульсов, пусть даже достаточно большая и упорядоченная... это непросто, но к этому привыкаешь. А если ты привык, ты уже не эксмен. В лучшем случае – сочувствующий. Нет-нет, Тим, это еще не так плохо! Когда-то мы с Лашезиным рассчитывали на лучший результат, но были готовы и к худшему. Я и сам понимал – умом понимал, не сердцем, – что со временем могу легко наплевать на всю нашу борьбу и спокойно ужиться с виртуалками. Даже предать могу, Тим. Даже пойти на свое разоблачение, чтобы не было так скучно жить, – уничтожить меня совсем не просто. Может быть, со временем так и сделаю. Мы с Левкой понимали, что можем проиграть, и все-таки рискнули. Я очень любопытен, но мне все меньше хочется делиться с кем-то добытой информацией... так что спрашивай, пока можно. Я отвечу.