Сергей Алексеев - Птичий путь

– Ненавижу тебя! – прошипела она, сверкая глазами. – Как ты посмел прикасаться к моим космам?!

Между пальцев Марата остались ее локоны…

Трехмесячная игра в супружескую жизнь произвела в нем невероятные перемены, и вообще вся эта операция по наблюдению за Алхимиком незаметно превратилась в личную драму. Только поселившись с Роксаной в одной квартире, он вдруг понял, что подбирал напарницу по своему вкусу – не гению будущую любовницу и совратительницу, а словно и впрямь себе жену. И с неведомым для холостяка ужасом думал о своей роли рогоносца, о ее неотвратимой неверности и о том, как, согласно легенде, станет обучать ее искусству соблазнения. То есть сделается при Роксане сутенером, толкнет на измену: руководство требовало натуральности, чтобы доказать вину в любом суде. Допустить насилие Корсаков никак не мог даже из самых высших соображений полезности и самовольно приказал «жене» спровоцировать лишь попытку. Но даже и в этом случае ощущал некое омерзение от своих требований, объясняя агентессе, что и как она должна делать, чтобы гений оставил как можно больше специфических следов на их телах и месте преступления.

А она усыпляла его бдительность ежедневными докладами о том, что аскетичный Алхимик якобы не обращает на нее внимания, не откликается ни на какие манки, не понимает явных намеков, и вообще, уж не импотент ли он? Или голубой, которого не возбуждают девушки? Потом воспользовалась отсутствием Марата, заманила Алхимика к себе в квартиру и отдалась ему самым подлым образом, как последняя проститутка. Да еще и при этом попыталась скрыть следы своих плотских развлечений – де-мол, гений всего лишь исполнил таинственный ритуал, расчесал волосы золотым гребнем!

Роксана не подозревала, что в ее спальне установлена видеокамера и все пишется со звуком. После просмотра пленки Корсаков испытал чувства, как если бы она и в самом деле была ему жена. Естественно, подобная порнографическая картина с участием романтической героини и Алхимика в доказательство изнасилования не годилась, разве что раскрывала предательство агентессы.

Марат ощутил полную растерянность и слабость, до тошноты и головокружения, потом готов был ее растерзать, пожалуй впервые утратив профессиональное хладнокровие. В конце концов все эти чувства перелились в желание отомстить им обоим и самым неожиданным образом: невзирая ни на что, завершить операцию. Заставить, вынудить Роксану подтвердить изнасилование, и тем самым взять гения на короткий поводок – следы насилия и обоюдной любовной страсти практически не различимы.

Но после вмешательства уникального психолога, который и должен был внушить, что и как говорить следователю, «жена», по сути, стала невменяемой. Конечно, и это состояние можно было использовать, объяснив его как сильное нервное потрясение, полученное в результате надругательства над женской природой. Однако обезоруживало внезапное исчезновение Алхимика.

Сейчас же попытка Роксаны спуститься с балкона вдруг натолкнула Корсакова на мысль о ее сговоре с объектом – не исключено, что неверная жена знает, где искать гения, они могли заранее условиться о месте встречи в случае чего, а это шанс! Остается организовать контролируемый побег…

– Отпусти! – прошипела Роксана. – Все равно уйду!

Корсаков внес ее в квартиру, бросил на диван и, заперев дверь, достал наручники.

– От меня не уйдешь.

Она заплакала, спрятала руки за спину и вжалась в стену.

– Марат!.. Не надо, Марат!

Кинулась к нему на шею, обняла, прижалась лицом, чем на мгновение ввела в замешательство. И этого хватило – впилась зубами в горло! Корсаков с трудом разжал ей челюсти, оторвал от себя, швырнул на диван и зажал рану ладонью. Боли он не почуял, впрочем как и гнева, – вдруг изумила и напугала кровь, брызнувшая под напором, словно из шприца. Он зажимал место укуса, однако чувствовал, как горячая струя потекла за воротник рубашки, красное пятно стремительно расширялось, намокли брюки, закапало на пол. И хорошо подоспели сыщики: «жена» вновь устремилась на балкон и теперь норовила спрыгнуть с него.

Роксану вернули в комнату, пристегнули наручником к батарее и только потом взялись за рану Корсакова. Вызывать неотложку было нельзя – и так наделали много шума, всполошили беготней и свисающими с балкона простынями весь подъезд. На лестнице уже слышались голоса – жильцы спрашивали, что происходит. У майора в снаряжении оказался спецпакет для остановки кровотечения, шею забинтовали, и пока сыщики зачем-то затирали паркет, Марат начал приходить в себя.

– Ты что делаешь?! – запоздало и как-то несуразно возмутился он. – Ты сошла с ума…

И словно сирену включил – дикая, всклокоченная Роксана завизжала на весь дом, забилась, как лишенный воли звереныш. Батарея соскочила с крепления, начали гнуться трубы, и усмирить ее оказалось нечем!

– Ну, всё, всё, – попробовал урезонить ее Корсаков, испугавшись такого неистовства. – Успокойся. Тебя никто не трогает… Майор, ну что ты встал?! Ищи с ней контакт, без грубостей! Ты же конфликтолог!

Тот сделал к Роксане шаг и боязливо отшатнулся.

– Не подходи! – Она выставила свободную когтистую руку. – Корсаков, будь человеком, дай мне ножницы. Пожалуйста…

– Ножницы?

– Да, ножницы!

– Не давайте ничего острого и колющего! – встрял майор. – От нее неизвестно чего ожидать.

Роксана рванула батарею и пронзительно закричала:

– Люди! Помогите, люди! Дайте мне ножницы!

– Хватит орать! – бессильно и зло просипел Марат. – Заткнем рот!

– Тогда отдай мой венец! Верни немедленно! Ножницы и венец!

Разговаривать с ней, приводить в чувство угрозами становилось бессмысленно, и следовало бы эвакуировать ее отсюда, но у подъезда уже сновали люди, таращились на окна второго этажа, кто-то снимал на телефон. Сфотографируют, выложат в Интернет с описанием происшествия – и скандал вокруг шефа обеспечен…

Пригибаясь, Марат сам втащил простыни, запер дверь балкона, хотя крик явно слышали на улице. Операция проводилась с соблюдением конспирации, дабы не привлекать внимания соседей, милиции и тем паче прессы, – это был приказ Сторчака. На случай непредвиденных обстоятельств в группу включили майора из спецподразделения охраны Осколкова, специалиста-конфликтолога, то есть переговорщика, который так и не успел показать свои таланты и теперь носил на лице отметины полной профессиональной бездарности. На Роксану навалились вчетвером, удалось пристегнуть вторую руку, но всунуть в рот тряпку или завязать его оказалось невозможно. В результате она чуть не отгрызла майору палец, все же свернула батарею, и на паркет потекла горячая вода.